У себя, майн фрёйнд? поинтересовался, как мог вежливо, Хаунд.
Здорово, бородатый! Шкворнев довольно хмыкнул, расплываясь своей улыбкой панды. Про панд Хаунд знал немного, но вот в том, что зубов у них куда меньше тридцати двух помнил точно. Видать, хоть и заявился с Кинеля в компании Зазы-дантиста, не очень ему доверял. Или наоборот раньше доверял чересчур.
Гутен таг, Николас. Хаунд кивнул на палатку. У себя?
Да-а-а чего нового слышно? Шкворнев уже крутил папироску, явно намереваясь потрепаться о том о сем и ни о чем, заодно постаравшись выудить что-то выгодное и имеющее свойство монетизироваться. У нас вот тут в охоту за мутантами ходили. Целый табор решил через Южный мост откочевать куда-то. И, прикинь, не придумали ничего умнее, поперлись через Советскую армию. Ну и
Порох привозили? Хаунд уже услышал, что хотел, и кое-что понял.
Движняк уже начался, мутанты начали разбегаться. И почему? Ха, тоже мне, секреты мадридского двора, кто-то слил, вот и все. Знают двое знает свинья, говаривал папаша Мюллер. Вер ист дас папаша Мюллер Хаунд не знал. И при чем тут вообще мельник? Папаша-то ладно, у каждого мельника, априори, должна быть сисястая дочурка, любящая две вещи: омывать белы груди в ручье за мельницей и проходящих мимо ландскнехтов. Да и с мыслью Хаунд соглашался полностью. Так что так что неведомый мельник явно был мудрец, чего уж.
Порох? Да конечно, слушай, Хаунд, а
Ничего нового. Я внутрь.
Ну, давай.
Порох? Да конечно, слушай, Хаунд, а
Ничего нового. Я внутрь.
Ну, давай.
Внутри оказалось как всегда. То есть деловито, немного творчески-беспорядочно и уютно из-за запахов за перегородкой, где жила вся семья Воронкова.
Заказчики, деловитые мотористы с Города, знакомые по постоянной контрабанде, кивнули Хаунду, вернувшись к разговору с Марией Владимировной. Мария Владимировна, младшая сестра мастера, аккуратно и подробно заполняла суть проблемы в толстенный гроссбух. Невысокая и ладная, моложе самого Воронкова лет на десять, сохранила девичью фигурку и была вся в брата, деловитой и излучающей надежность. Семья ведь дело такое.
Дас ист интериссирен, йа. Грамотные мужики, знающие свои шаланды как пять пальцев, припороли аж на Советскую, чтобы починить что-то. Интересно а чего ж с инженеркой у них самих? Стоит сделать закладку в голове, чего уж.
Хаунд, поздоровавшись со старшим сыном хозяина, полностью разобравшего электроспуск заводской безоткатки, прошел дальше, к святая святых палатки. Огромному верстаку и двум лампам, светившим тут день и ночь, запитываясь от основного кабеля и резервно подключенным к генераторам станции. Руки и голова Воронкова стоили дорого, но они того стоили.
Здорово, бородатый. Мастер, нацепив сложную маску с увеличительными стеклами, задумчиво изучал вскрытый хитрый механизм. И, судя по всему, необходимый не иначе как для безопасности Города в качестве пыточного орудия. Больно уж серьезно смотрелся стальной вал и узкие зацепы на нем.
Гутен абенд, майн фрёйнд.
Ты бы по-русски, что ли Воронков, не глядя, взял из раскрытого портсигара плотную самокрутку дорогого кинельского табаку, прикурил от огромной зажигалки из снаряда к ЗУ. Не люблю я немцев, знаешь ведь.
Извини, без оттенка сожаления буркнул Хаунд и сел, без приглашения, на стул, воспитание, видно, плохое. Но я не помню, совсем.
Ясно. Воронков задымил, не обращая внимание на «Лё-ё-ё-ш» из-за перегородки. Чего припорол? Патроны снова кончились?
Йа, надо бы
Маша!
Маша, баюкая внука хозяина, появилась сразу же.
Выдай человеку отложенное. В коробке на втором верстаке, рядом с труборезом. Там еще кошачий хвост к коробке приклеен.
Хвост? удивился Хаунд.
Да. Ты ж любишь котов?
Хаунд не ответил. Юмор Воронкова он иногда не понимал, но против ничего не имел. Имеет право, с какой стороны ни посмотри.
Маша принесла коробку, неторопливо, по-воронковски, поставила на стол и ушла. Так же, само собой, неторопливо.
Зер гут. Хаунд покрутил в руках патрон, разглядывая на свет. Сам сделал еще? Тут на два полных барабана.
А чего лишний раз задрачиваться?
«Лё-ё-ё-ш» теперь прилетело и из-за перегородки и со стороны сестры.
Воронков махнул рукой, прищурился от дыма и хитро, наморщив не только лоб, но и совершенно гладкую голову, повернулся к Хаунду. Наконец-то.
Что должен?
Разберемся. Использованные принес? Новые времени делать нету. А ты, думаю, припорешь в следующий раз чуть ли не завтра.
Хаунд оскалился в ответ, незаметно показав глазами на дрезинщиков, никак не уходящих. Воронков понимающе подмигнул и мотнул головой куда-то за перегородку.
Пошли кофе попьем.
Вас?
Кого вас, дубина ты фрицевская, кофе, говорю.
Хаунд, хохотнув, пошел за ним. Злиться на мастера было глупо. Развлечений у него мало, вот и веселится как может, понимая безопасно. Не станет мутант с клыками, как у пса, если не больше, и с топором у пояса что-то ему делать. Так, перебранка от скуки, не больше. Подколки из-за странноватых для Самары словечек и все.
В заднем отсеке, между аккуратно сложенных сухих дров, примостился небольшой столик и два разнокалиберных кресла. Хаунду выпало что поменьше, в узор цветочками, с вытертыми лаковыми подлокотниками. Кофе, побулькивая в уже включенном древнем электрокофейнике, пах неимоверно прекрасно и интригующе. Прекрасно просто потому как кофе, а Хаунд хорошо помнил о своей любви к нему где и когда даже не важно. А вот интригующе