Тело наливалось тяжестью, но больше всего беспокоил растекающийся по лицу стыдливый румянец.
Гэвин показал перепачканный в крови платок. Надо же, Микаш и не почувствовал.
А вы какого демона опорожнили добрую половину резерва?! Знаете, скольких ещё проверять придётся? отчитывал Гэвин рыцарей. Те виновато прятали глаза. Если он надорвался, шкуры с вас спущу, ясно?!
Подозрения сняли?
Кровь всё текла на губы, по подбородку и мазала ворот рубахи.
Мастер Холлес, к целителям его, живо! крикнул маршал прохлаждавшемуся рядом Вильгельму.
Тот подошёл и попытался взять Микаша под руку, но он вырвался.
Я в порядке. Я пойду с вами!
Маршал снова зашептал:
Не подрывай мой авторитет, я не хочу тебя наказывать. Ты нужен мне. Живым.
Ну да, приказы маршала не обсуждаются, чтоб их! Пришлось тащиться к целителям. Вести себя под руку Микаш не позволил Вильгельм только направлял его, подталкивая в спину.
Что же маршал такое издевательство допустил? Нет, понятно, что хотел своё имя очистить. Но нам же теперь вас на ноги ставить. А не поставим, так он точно угрозу исполнит! кудахтал главный целитель.
Его подчинённые суетились вокруг: щупали пульс, совали в кровоточащий нос бинты. В горло влили целый кувшин особенно мерзких зелий. Аж удивительно, что не вытошнило, хотя мутило знатно. Снова много рук водило над головой закрывали бреши в ауре и оттягивали нездоровое влияние чужого дара. Только легче не становилось. Жутко хотелось знать, что происходит в лагере: обнаружили ли ещё лазутчиков? Вдруг кто-то из его роты? Из близких знакомых? Кто будет защищать маршала, пока он тут прохлаждается?!
Микаш уже порывался уйти без спроса, как его отпустили. Напоследок главный целитель вручил ему две фляги.
Это восстанавливающее, он указал на красную крышку, а это сонное, на зелёную.
Сонное зачем?
Приказ маршала, главный целитель развёл руками. Крепкий сон восстанавливает силы лучше, чем самое чудодейственное зелье. Не пренебрегайте им!
А то Микаш не знал. Тьфу!
Он вышел из палатки. На улице вместо Холлеса его встретили два стражника. Микаш направился к себе они двинулись следом. Слабая надежда, что отстанут, растаяла, когда он добрался до своей палатки. Хоть бы вид сделали, что не следят. Микаш развернулся и спросил в лоб:
Он вышел из палатки. На улице вместо Холлеса его встретили два стражника. Микаш направился к себе они двинулись следом. Слабая надежда, что отстанут, растаяла, когда он добрался до своей палатки. Хоть бы вид сделали, что не следят. Микаш развернулся и спросил в лоб:
Что это значит?
Приказ маршала. К вам никого не пускать, вас никуда не выпускать.
Меня снова в чём-то подозревают?
Нет, но на вас покушались.
Микаш недоумённо моргнул. Они про Дайона, что ли?
Это недоразумение. Никому я не нужен!
Они встали у входа в палатку. Тут ничего доказать не выйдет. Микаш нырнул под полог и, не снимая сапоги, развалился на тюфяках. Усталость придавила к земле, а до этого не чувствовалась почти. От досады Микаш выхлебал вначале всё восстанавливающее зелье, а потом принялся и за сонное. Жажда совсем замучила.
И его как будто не стало.
Глава 27. Откуп цвергов
По ощущениям Микаш проспал год или два: тело затекло, во рту будто сдохла крыса, а в голову налили свинца. Ещё и лежал лицом в подушку!
Микаш, кряхтя, подполз к выходу, отвернул полог и выглянул на улицу. К кромке горизонта скатывалось стыдливо краснеющее солнце. Лагерь безмолвствовал запустением. Тянуло гарью, пепел седыми вихрями клубился у земли, набивался в ноздри и царапал горло. Вдалеке поднимались струйки дыма. Тихо и мрачно, как в склепе. Только вороны кружили в сумеречном небе зловещими тенями, каркая томно и лениво.
Стражники испарились. Единственной живой душой поблизости оказался Вильгельм. Он сидел на бревне. Сажа на щеках и одежде сделали внешний лоск тусклым. Высокородный прикладывал к губам свёрнутую из листьев трубку, конец которой едва заметно тлел, и выдыхал круглые кольца дыма.
Микаш вышел из палатки и сел рядом:
Я пропустил атаку?
Вильгельм вперил в него красные то ли от недосыпа, то ли от дыма глаза:
Какая атака? Весь лагерь перевернули. Нашли с десяток лазутчиков среди командиров. Наутро были казни. После, кого смогли, снарядили мелкими звеньями для разведки и диверсий. Вечером будет совет, там огласят план.
Из-за отупения и усталости новости не воспринимались так остро, как далёкое эхо отгремевшей грозы. Микаш вздохнул:
Жаль, я пропустил допрос.
Ты ничего не потерял он прошёл тихо и незаметно, как любит маршал. Всех передушили ещё до того, как отправили на костёр. Военное милосердие, Вильгельм сплюнул от досады.
Ого, неужто за кого-то, кроме себя, переживать способен?
Гаето, что ли, взяли?
Нет, Бастиана.
Последний, кого можно было заподозрить, этот смазливый командир увлекался разве что своей внешностью. После назначения Микаша он перевёлся в другую роту вместе с остальными «волками».
Странно, он же вроде из богатых.
Не то слово. Он будто разум потерял после того, как отцовское наследство получил. Всё состояние и ценности бедноте раздарил. Наш скупердяй Бастиан, у которого в долг лишнюю медьку занять не удавалось. Можешь себе представить?