Он стал колючим и злым на язык, как вначале их знакомства. Ярость полыхала в обжигающе-ледяных глазах белого медведя. Как же он хотел разорвать её на ошмётки!
Правда в том Лайсве осеклась и перевела дыхание. В том, что я боялась твоего презрения и ненависти. Я понимаю, что заслужила. Но неужели всё, что было после, для тебя ничего не значит? Неужели ты не чувствуешь мою искренность? Пожалуйста, дай нам шанс, шаг за шагом мы преодолеем это. Я буду стараться сильнее, чем раньше, не отвлекаясь ни на какие глупости. Давай попытаемся ради нашего ребёнка!
Разве этой мой ребёнок? усмехнулся он злобно, будто плетью огрел. Никаких нас больше нет!
Микаш развернулся и направился обратно на постоялый двор. Волна дурноты опрокинула Лайсве на колени. Перед глазами темнело, не получалось вздохнуть.
«Почему ты не бросил меня у моего наставника-мясника?! Зачем тянешь вдаль, зачем мучаешь ещё больше?!»
Что ж, значит, это будет только её ребёнок. Она выстоит!
Госпожа, давайте я вам помогу, к Лайсве протянули руку и подняли с колен.
Хоть повседневное голубое платье не измазалось, только во рту жгла горечь и от пустоты кружилась голова.
Моё имя Арсен. Ваш жених просил поддержать ваши силы.
Лайсве подняла взгляд. В её лицо внимательно всматривались ржаво-зелёные глаза целителя. На вид лет сорок, невысокий и сухой, жидкие пепельные волосы были аккуратно зачёсаны назад.
Идёмте, я вас подлечу, а там уже и ужин приготовят. Вам необходимо хорошо питаться и поменьше переживать, не переживать совсем, если хотите сохранить ребёнка, уговаривал целитель.
Я не переживаю, просто устала с дороги. Простите! ответила Лайсве бойко.
Всё хорошо! Если постоянно повторять, то так и будет, не может не быть!
Не вам нужно прощения просить, покачал головой Арсен и повёл её на постоялый двор.
В двухэтажном доме, сложенном из рубленого камня, гостеприимно горели окна. Из трубы на черепичной крыше вился дымок, сновали по двору слуги, ржали в ожидании ужина лошади на коновязи. Заскрипела, отворяясь, массивная дубовая дверь. Качнулся на цепи деревянный журавль.
Они вошли в зал харчевни и поднялись на второй этаж по дощатой лестнице. Вдоль огороженной перилами внутренней галереи располагались спальни для гостей. Лайсве выделили маленькую комнату, куда вмещалась только кровать и тумбочка для умывания. На ней покоился кувшин с горячей водой и таз.
Раздевалась Лайсве медленно и плавно. На стуле лежал тюк с вещами. Видно, Микаш забрал его из их, нет, теперь надо привыкать по-другому, из его комнаты. Очень любезно с его стороны.
Найдя среди платьев и книг маленькое зеркальце, Лайсве принялась приводить себя в порядок. Конечно, с измождённым лицом, мертвенной бледностью и синяками под потускневшими голубыми глазами ничего поделать было нельзя, но вот дорожная пыль быстро капитулировала перед рогожкой и мылом. Лайсве переплела косу и переоделась в чистое платье из тёплого и немаркого синего сукна. Размеренное течение привычных ритуалов успокаивало.
Вскоре вернулся Арсен и принёс толстую красную свечу, изрезанную колдовскими рунами. Он поджёг её и поставил на тумбу. Ловкие пальцы потянули из пламени огненную нить, сплетая её в мерцающую сеть. Она обволокла Лайсве коконом, сквозь ладони Арсена полилась жаркая целительная сила, затягивая бреши в ауре. Становилось чуть легче.
Лайсве вспоминала медитативные техники, которым её обучили книжники. Хоть на что-то они сгодились.
Закончив лечение, Арсен вручил ей флягу с зельем. После первого же глотка в носу защипало, но целитель заставил осушить флягу до дна и оставил ещё несколько кувшинов, чтобы выпить после ужина, перед сном, после сна и перед завтраком. Столько даже Микашу не назначали, когда линдорм выдрал кусок плоти из его плеча.
Микаш! Нет, нельзя о нём думать, нельзя думать ни о чём, что причиняло боль.
Я попрошу слуг принести вам ужин, предложил Арсен, но Лайсве покачала головой.
Лучше развеюсь в общем зале, если это не опасно. И так в экипаже насиделась, а ещё сколько придётся там провести! она усмехнулась, но весёлость резала почти так же, как слёзы.
Это приличное место. Да и с таким женихом вряд ли кто-то осмелится на вас напасть. Просто утомительно, а вы истощены до предела и даже больше.
С чего целитель взял, что Микаш ей жених? Он сам так представился? Зачем? Микаш! Нет, она выстоит, долой уныние!
Они спустились в зал харчевни. Публика здесь была приличная: купцы в пёстрых рубахах и плащах, путешественники в менее заметной, но всё равно добротной одежде. До зубов вооружённые охранники следили за порядком. Гости переговаривались вежливым шёпотом, много не пили и на подавальщиц не кидались.
Лайсве села за столик возле окна подальше от чадящего камина и сквозняков от двери. Тут же устроились Арсен, кучер и ещё несколько людей, которых Микаш нанял для сопровождения и помощи в дороге. Сам он так и не спустился, предпочтя ужинать в одиночестве.
Перед Лайсве поставили миску с куриным бульоном, в котором плавали кусочки белого мяса и отварные овощи. Всё очень лёгкое и вкусное. Говорят, что беременные едят за двоих. Подруга Хлоя, когда носила ребёнка, поглощала любую пищу, которая попадалась ей в руки и всё время просила ещё, а Лайсве даже сейчас приходилось цедить суп маленькими глотками. Но надо есть, надо бороться, надо жить. Ведь причина для этого у неё самая естественная и важная.