Кузен скрылся в глубине дома. Должно быть, разыскивал следившего за хозяйством слугу. Раздались возбуждённые голоса.
Я уже не мальчик, а вы не мой наставник, чтобы меня отчитывать! Я хозяин и лорд, всё будет по-моему!
Ответа я не расслышала только успокаивающий, миролюбивый тон, похожий на тот, каким нянюшка усмиряла наши с братом детские истерики. Наверху затопотали и бегом спустились по лестнице. Вейас обернулся.
Я договорился за Лайсве присмотрят. Перекусим и будем выдвигаться. Нас уже ждут, обронил Петрас и снова ушёл.
Вы уезжаете! разочарованию не было предела.
Конечно, Петрас поможет Вейасу гораздо больше, чем я. Все уверения вранье, чтобы не расстраивать и без того побитую сестрицу.
Вернёмся к ночи. Я обещал Петрасу кое в чём подсобить, Вейас погладил меня по волосам, напоминая отца.
Как он там один? Совсем, похоже, истосковался, раз решил пустить по нашему следу ищеек. Может, стоит вернуться и забыть обо всём. О боли, вине и страхе, что грызли меня изнутри, даже когда я старалась отгородиться. Но нет, повернуть время вспять не удастся, как и перечеркнуть пройденный путь. Айка и Лирий теперь всегда будут в моих мыслях и сердце.
Не грусти, брат ущипнул меня за щёку, как в детстве, и последовал на кухню за Петрасом.
Долго оставаться одной не пришлось. По лестнице спустился невысокий мужчина в просторных штанах и рубахе из белёного льна. Обещанный целитель Петраса? Лицо у него было плоское и круглое, как блин, смуглое, с узкими раскосыми глазами. Тёмные, побитые сединой волосы связаны в тонкую косицу, спускающуюся до середины лопаток. Рукой он опирался на узловатую клюку с медвежьей головой вместо набалдашника. Я передёрнула плечами, вспоминая, как хозяин тайги облизывал моё лицо. Взгляд у этого целителя был такой же цепкий, пронзительный, изучающий.
Он водил надо мной руками, широко растопырив длинные пальцы. Ничего необычного в его жестах не было так делали все целители, но мне почему-то стало не по себе. Сдавленно закряхтев, он опустил ладони.
Нужно вернуть девочку отцу: она очень истощена, крикнул он.
В дверном проёме показался Петрас.
Юле, мы ведь всё уже обсудили, он оперся плечом о косяк и сложил руки на груди. Вылечи её. В конце концов, должен же ты своё содержание отрабатывать. Остальное тебя не касается. Обратился к моему брату: Едем.
Кузен направился к выходу, Вейас вышел следом, дожёвывая кусок хлеба и запахивая плащ.
Удачи, куда бы вы ни шли, я протянула к брату руку.
Он полуобернулся и подмигнул мне уже у двери.
Шустрей! Упустим время они уйдут, забранился с улицы Петрас, и Вейас поспешил за ним.
Молодость-молодость, земля на отцовской могиле не остыла, а он уже властелином Мидгарда себя возомнил, покачал головой целитель, глядя на дверь, за которой скрылись мальчишки.
Я поднялась на локтях, чтобы получше рассмотреть его. А вдруг он, как Лирий? Выпутавшись из одеял, я забилась в самый угол кровати у стены. Нет, так нельзя, я не должна бояться каждой тени, иначе сойду с ума и стану для Вейаса ещё большей обузой.
Вас зовут Юле? заговорила я, чтобы отвлечься от кошмаров и увериться, что мои страхи пустые. Необычное имя. Вы не из этих краёв?
Юле-икке, если полностью, говорил он правильно, только картавил и тянул слова. Я родился на крайнем севере, у самой Червоточины, в племени утгардских оленеводов. Только не осталось их совсем. Тоже молодость из тундры выгнала, заставила судьбу на чужбине искать.
Он с досадой махнул рукой и ушаркал за дверь на кухню. Надо же, из самого Утгарда не думала, что там кто-то живёт, тем более Сумеречники. Юле вернулся с чашкой дымящегося отвара и протянул мне. Я с опаской принялась вертеть её, принюхиваясь к парам: корень валерьяны, солодка, мята, масло облепихи лишь ничтожную часть ингредиентов удалось узнать, но отравой они не показались. Я решилась глотнуть. Напиток обжёг горло и быстро согрел, обволок изнутри мягкостью и спокойствием. Глаза начали слипаться, и я обмякла на кровати, растеряв остатки настороженности.
Расскажите про север, попросила я, разглядывая подёрнутое сеточкой морщин лицо.
Ммм? удивился Юле, но всё же заговорил, наблюдая, как я медленно, глоток за глотком опорожняю чашку. Там снег. Его так много, что в некоторых местах он не исчезает даже в середине лета. Полгода там властвует солнце и полгода луна. Горы так высоки, что подпирают собой небо и пиками достают до парящих в облаках городов первостихий. Ущелья опускаются так глубоко, что на их дне бурлит Сумеречная река, неся души к новому перерождению. Она единственная не замерзает, даже когда океан сковывает толстая корка льда, а воздух становится густым и плотным настолько, что гудит и с треском двигается даже без ветра. В полугодовую ночь в небе появляется огненная корона. Зелёные, синие и красные полосы сливаются в диком танце, изгибаясь зубастыми волнами, и пульсируют под музыку сфер мироздания, но ухо ничего различить не может. Человека охватывает безумие, и он следует за Северной звездой через семь Врат червоточин. А дальше, внутри подземного лабиринта, его уже ждёт новорождённый демон, чтобы полакомится вдоволь, прежде чем выбраться на свет мидгардский.