Что, хуже нашествий демонов? вырвалось у меня.
Вёльва сверкнула белесыми глазами. Я прикусила язык.
Демоны, которых мы знаем, только слабый отголосок. Да и насколько мы, люди, отличаемся от них? Они лишь другой народ, который хочет жить.
Вот это настоящее святотатство за такие речи орден на костёр отправляет. Нет, не может такого быть. Это мы, те, кто с даром, как демоны, а остальные просто люди.
Сколько же я всего не знаю и не понимаю, а хотелось бы!
Давайте подарки, шепнула нянюшка, когда молчание стало в тягость.
Вейас выхватил из ножен меч и замахнулся. Мне показалось, что он хочет отрубить старухе голову, но он опустил клинок и протянул его вёльве. Я достала из-за пазухи свою вышивку и сделала то же самое.
Никудышное оружие от никудышного воина, расхохоталась каркающим смехом старуха. Вейас фыркнул и отвернулся. И безыскусное рукоделие от бездарной бледной мыши?
Я затаила дыхание от бешенства. Ведь она даже узора не видела! А он получился. Настоящий. Живой. С душой. Особенно глаза Как те, что я во сне видела. Больше ни у кого таких нет! Пришлось до крови впиться ногтями в ладони, чтобы проглотить обиду молча.
Не поможете?! нянюшка упала на колени и поползла к вёльве, заламывая руки.
Хотелось поднять её на ноги и увести от демоновой карги. Мерзкая злобная тварь!
Умоляю, я всё отдам, только смилуйтесь! нянюшка достала из-за пазухи бронзовый обручальный браслет и вручила вёльве. Это всё, что осталось от моего суженого. Мы так и не успели пожениться: он погиб во время нашествия.
Вёльва с интересом вертела в руках украшение. Не слишком искусное. Бронзовый браслет на свадьбу всё, чем довольствовались простолюдины. Мы же носили серебряные, хотя могли купить и золото, но традиции не позволяли. Мы должны помнить, что даже если мы не подчиняемся королям и можем быть намного богаче их, а всё же они стоят выше нас.
Желаешь разорвать связь с любимым ради чужих детей? в голосе вёльвы не осталось былой надменности и презрения, звучал лишь живой интерес: Зачем?
Что мне давно утраченная любовь? нянюшка всхлипнула и, вскинув голову, посмотрела так, как не всякая госпожа умела: Да и найду ли я её на том берегу Сумеречной реки? А эти дети мне как родные. Я видела, как они появились на свет. Слышала их первый крик и первое слово. Помогала сделать первые шаги. Не спала ночами, когда у них болели животики и резались зубки. Лечила и выхаживала, когда хворали. Успокаивала сказками, когда их мучили кошмары. Не хочу, чтобы они умерли, так и не пожив толком, пусть даже за это придётся отдать мою единственную любовь.
Да как же?.. Я знала об этом, и всё равно слышать такие слова было не по себе. Как ножом по сердцу. Она как мама, которую я никогда не знала. Моя душа! Я пихнула брата в бок. Мы помогли нянюшке встать и крепко обняли. Пускай ничего не выйдет, но я всегда буду помнить её слова.
Поднялся ветер, всколыхнул пламя до небес, заставив тёмное варево пениться и выкипать из котла.
Надо же! удивилась вёльва. Поколдовала над костром, и пламя опало. Что ж, будь по-твоему, раз на то воля богов.
Карга кинула браслет в котёл и принялась помешивать, напевая слова на диковинном наречии. Говорят, у вёльв есть тайный язык для общения с богами. И действительно: разобрать ни слова не удавалось, кроме завораживающе-жутких подражаний зверям и стихиям.
Я сварила вашу судьбу.
Когда зелье снова закипело, вёльва зачерпнула его деревянной чашей, увитой резными магическими рунами, и протянула Вейасу.
Пей.
Он зажал нос и выпил залпом. Даже в неярких отсветах пламени было заметно, что краска схлынула с его лица. Вейас застонал и согнулся пополам. Его тут же вытошнило.
Ты собралась нас отравить, карга?! возмутился он, едва совладав с дыханием.
А ты думал, судьбу менять просто? усмехнулась вёльва. Старое должно уйти, чтобы освободить место новому. Говори быстрей, чего желаешь, пока что-нибудь жуткое само не заморочилось.
Легко! Хочу пережить испытание, чего мне ещё желать! Вейас распластался на земле возле навеса, держась за урчащий живот.
Твой черёд.
Вёльва снова зачерпнула варева и протянула мне чашу. Я приняла её дрожащими пальцами и стала вертеть, пытаясь придумать, чего же я хочу. Знала только, чего точно не хочу выходить замуж за Йордена и чтобы отец страдал из-за моего непослушания. Глянула на нянюшку. Она тепло улыбалась, подбадривала. В голове зазвучал её то возвышающийся, то затухающий голос: «И вступил Безликий на тропу нетореную, чтобы самому решать свою судьбу».
Я выпила до дна. Смердящее гнилью и падалью варево обожгло нутро. Из живота поднялась волна дурноты. Я упала. Забилась в судорогах. Тело горело и оплавлялось, рассыпалось в пепельную крошку.
Ты как? нянюшка помогла подняться.
Пахло рвотой. Похоже, я измазалась. Подташнивало до сих пор.
Хочу пройти по нетореной тропе и самой решать свою судьбу, выдавила я из себя.
Нянюшка ахнула:
Лайсве, зачем? По нетореным тропам только мужчины ходят.
Только боги, поправила я. Безликий был богом.
То, чего я действительно желала быть самой себе хозяйкой, стоптать семь пар железных башмаков, изломать семь железных посохов, изглодать семь железных караваев. Тогда, быть может, моя жизнь обретёт смысл.