Ну, бывай, счастливого пути! пожелал младший Веломри и наконец удалился.
Микаш шагал с конём по двору вдоль внутренних стен замка под любопытными взглядами дозорных, похоже, ожидавших весёлого представления. Утреннее солнце било в глаза. Жеребец постоянно дёргался: взбрыкивал задом, вставал на дыбы, целился ударить то копытом, то мордой. Пот крупными каплями катился со лба и затылка, жёсткие поводья жгли ладони. Микаш плотнее стискивал зубы.
Собирались другие слуги, подгоняли повозки и кареты. Подтянулись господа. Последним заявился сам Йорден. Микаш выправил стремена, подвёл коня к скамейке и заставил стоять смирно, но только Йорден потянулся за седлом, как жеребец шарахнулся в сторону. Микаш едва удержался на ногах. Йорден тоже чуть не рухнул и непристойно забранился.
В живот врезался нос сапога. Не больно, вправду не больно, если вовремя напрячь мышцы! Только этот взгляд с крыши самой высокой башни Микаш чувствовал его у себя на затылке, будто раскалённое железо жгло кожу, сдавливало голову тисками чужой жалости.
«Нет, принцесска, не смотри на меня такого! Я чернь у ног хозяев, я дворняга. Я никто!»
Но странное дело, то, что доводило его до неистовства, успокаивало зверя внутри, заставляло сворачиваться клубком и урчать, словно ласкаясь к хозяйке, которую он так долго и отчаянно искал.
Одумайтесь, он слишком норовистый, зашептал Микаш на ухо Йордену, как только очнулся.
Вот видишь, даже дворняга считает, что наездник из тебя никудышный, подошёл Дражен и положил руку Йордену на плечо.
Молчать! взвился Йорден ещё больше, отмахнулся от друга и влепил Микашу увесистую затрещину. Ты это нарочно, да? Держи его крепче, на что тебе эти лапищи, а?
Микаш снова подвёл коня к скамейке. Йорден наконец взобрался в седло.
Пусти! приказал он.
Микаш отступил на шаг. Ну пускай грохнется, может, это спеси в нём поубавит.
Конь тревожно заперебирал копытами, взбрыкнул, извиваясь всем туловищем как змея. Йорден бултыхался на нём, кренился в разные стороны, вот-вот грозясь выпасть, но всё-таки удержался. Конь замер.
Хей, смотрите, я его усмирил! похвастался Йорден перед собравшимися.
Рядом просвистел мелкий камень и врезался в конский круп. Жеребец подскочил и помчался к распахнутым воротам. От неожиданности Йордена качнуло вперёд. Он повис на одном стремени, цепляясь за гриву. Послышался треск. Йорден вместе с седлом рухнул в пыль, а конь понёсся прочь от замка, стуча копытами по брусчатке. Присутствующие дружно засмеялись, громче всех Дражен с Фанником.
Йорден бранился и скулил сквозь зубы, пытаясь отскрести себя от мостовой. Микаш поднял его на ноги и принялся отряхивать.
Ах ты двуличная сволочь! Сын помойной сучары! каждое оскорбление сопровождалось тумаком или оплеухой. Микаш молча терпел, хотя чувствовал, что Йорден от этого бесится ещё больше. Слышите, это он подрезал подпругу, он! Я бы не упал!
Плохому танцору и ноги мешают? ужалил его Дражен, не прекращая смеяться. Догонять хоть будешь? А то он вперёд тебя до Заречья добежит.
От Микаша отстали. Он обернулся к башне, откуда за ним до сих пор наблюдали две пары глаз. Принцесска и её несносный братец. Отвлёк разговорами и подрезал подпругу на седле. Ну что за детская выходка?
«Я знаю, тебя терзает та же мука, что и меня. Любовь недостойных сердец, тех, у которых никогда не будет на неё права. Наш мир мир глупых условностей. То, за что мы готовы отдать все, достанется тому, кто этого не оценит. Оттого мы и полнимся бессильной злобы на всех, а сделать ничего, совсем ничего не можем. Заложники крови, я нечистой, ты родной».
Микаш не выдержал и мысленно отругал их: «Глупые дети!»
«Сам ты глупый! Как твоё имя?» отозвался голос принцесски у него в голове. Снова отразила его дар?
«Никак. Я никто! Забудь меня, забудь всё! на этот раз не получалось. Видно, не желал он этого, не мог заставить себя пожелать. Я не хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя».
Чего встал, увалень?! Лови лошадь давай! Йорден отвесил ему подзатыльник.
Конюший догадался вручить Микашу коня. Не сказав ни слова, он вскочил в седло и вжал пятки в бока с такой силой, что лошадь выпрыгнула с места и помчалась за жеребцом, поднимая столбы пыли. Будто за ними демоны гнались.
Микаш уже не слышал, как за спиной белоземские дозорные присвистывали:
Микаш уже не слышал, как за спиной белоземские дозорные присвистывали:
Горячий парень! Зареченская кровь огнём кипит!
Я проснулась от толчка в бок.
Осквернила семейное святилище храпом, а, сестрёнка? Или скорее борьбой с одеялом, раздался над самым ухом ехидный голос Вейаса.
Я открыла глаза. Брат сидел рядом на коленях и по-лисьи усмехался своей глупой шутке. Я недовольно фыркнула и огляделась. Перина смялась, а одеяло и подушки валялись по углам. Должно быть, я металась во сне. Уже совсем не понимаю, чего хотят дурацкие боги. Почему бы не сказать прямо?
Не хмурься ты похожа на сморщенную сливу. Держи.
Вейас достал из свёртка пару тёплых пирожков с зайчатиной и вручил мне. Живот тоскливо заурчал, напоминая, что я не ела со вчерашнего утра.
Тебя привёл отец?
Видно, сам родитель не пожелал показываться на глаза и был прав, потому что я до сих пор злилась. Но, наверное, обижаться на него глупо: мужчины все такие.