Дверь громко хлопнула, и в комнату ворвался лорд Веломри.
Что происходит? строго вопросил он.
Микаш бездумно разглядывал его, такого важного, пышущего гневливой силой и властностью. Он был невысокий и подтянутый, в коротких светлых волосах пробивалась ранняя седина, лоб хмурился глубокими продольными морщинами, кристально-голубые глаза опаляли холодным презрением.
Что происходит?! Я тебе отвечу, душегуб проклятый, что происходит! вызверилась служанка на хозяина тот аж опешил. Ты же чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и твой орден поганый вместе с ними!
Помолчи, Эгле. Все с ней в порядке будет. Не сахарная не растает, ответил он и обернулся к Микашу. А ты кто?
Я слуга мастера Йордена. Ей сделалось плохо, и мне велели перенести её сюда.
Я слуга мастера Йордена. Ей сделалось плохо, и мне велели перенести её сюда.
Где твой хозяин?
Отлучился. Устал с дороги.
Побрезговал моей дочерью?
Что вы, как можно! Она такая красивая!
Голос подвёл, выдав слишком много эмоций. Лорд Веломри расхохотался. Он же тоже телепат. Догадался!
Проваливай отсюда, голодранец! Не смей больше ни прикасаться, ни даже смотреть в её сторону, иначе я велю живодёрам тебя выпотрошить и выставлю твоё чучело в трофейном зале среди демонов.
Микаш покорно опустил глаза.
Да, милорд. Простите, милорд.
Ступай. И ни слова, слышишь, ни слова о том, что здесь было, лорд Веломри швырнул ему увесистый кошель.
Последний короткий взгляд на бледное, без кровинки лицо принцесски, и Микаш вышел за дверь. Там прислушался. Она заговорила. Он облегчённо выдохнул. Всё будет в порядке. Несуразные, навеянные паникой мысли о том, что он и впрямь жуткая тварь, разрушающая все, к чему прикасается, уступили место осознанию: это дар, принцесска отразила его телепатию и направила против него. Это выжало из неё силы. Вон как её отец перепугался. Говорят же: дар жены проклятье для мужа. Для такого, как Йорден, уж точно, хотя Микаш бы справился. Нет, её отец прав, нечего голодранцу с принцесской делать.
«Я больше тебя не потревожу. Ты никогда не узнаёшь, как сильно я люблю тебя».
Микаш ушёл на конюшню, чтобы зарыться в тёплую солому в пустом деннике. И, прислушиваясь к мирному сопению лошадей по соседству, задремал. Сон пришёл странный. Будто принцесска плакала в темноте и звала его, звала хоть кого-нибудь. Настолько жалко и больно за неё делалось, что он протягивал к ней руки, обнимал и шептал ласковые слова, нарушая недавнее обещание. «Мы вдвоём против всего мира. Мы выстоим». Ладонь к ладони, пальцы переплетены не разрубить.
Глава 4. Недостойный жених
1526 г. от заселения Мидгарда, Белоземье, ВеломовияЯ очнулась от того, что на лицо брызнули противной холодной водой. Корсет уже не давил сверху укрывала лишь мягкая простынь. Рядом горемычно причитала нянюшка:
Ты же чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и весь твой орден поганый вместе с ними!
Помолчи, Эгле. Всё с ней в порядке будет. Не сахарная не растает, раздался громкий голос отца. А ты кто?
Голова закружилась, и я куда-то уплыла. Когда снова очнулась, уловила лишь неразборчивый лепет:
Да, милорд. Простите, милорд.
Что-то звякнуло, похоже, отец отсчитывал монеты из кошеля.
Ступай. И ни слова слышишь ни слова о том, что тут было!
Прижимая к себе простынь, я приподнялась с кушетки, но увидела лишь, как закрылась дверь.
Нет, мне почудилось.
Простолюдины совсем обнаглели. Никакого уважения к знати, посетовал отец, но, увидев меня, обо всём забыл: Ты как?
Я легла обратно, подтянув простынь до подбородка. Глаза резало от света. Сердце бешено колотилось, пуская по телу волны пульсаций. Голова гудела и кружилась, напоминая о недавнем обмороке. Всё-таки опозорилась. Надо было больше отдыхать.
Отец нахмурился и сунул мне под нос походную флягу, которую обычно наполнял восстанавливающим силы зельем. Но оно действовало только на рыцарей с даром. Я недоумённо потупилась.
Выпей полегчает, отец влил мне в рот ядрёный, отдающий мятой и базиликом напиток.
Удушливый кашель согнул пополам. Отец отставил флягу и провёл вокруг меня руками, внимательно вглядываясь во что-то, доступное лишь ему.
Скажи, дочь, ты ведь не была с мужчиной? спросил он.
Я аж дёрнулась от возмущения. Как он мог такое подумать?! Нянюшка надавила на плечи, заставив лежать неподвижно, и ответила вместо меня:
Совсем чокнулся?! Девочка чиста, как в день своего рождения. Это и без дара видно!
Я не Вейас, устало прохрипела я и отвернулась. Гадко даже думать! Я бы никогда не отдалась мужчине вне брака.
Вижу, извини. Всё происходит слишком быстро: помолвка и церемония отец потрепал по волосам, поцеловал в висок и забормотал: Это так некстати. Хотя следовало ожидать подобного, учитывая обстоятельства. Приподнял мой подбородок кончиком пальца и заставил взглянуть в глаза: Ты ничего не слышала перед обмороком?
Все превратились в свиней, измученно выдавила я.
Все превратились в свиней, измученно выдавила я.
Видение на пиру оживляло и кошмар о поглотившей мир тьме. Я уже почти забыла о нём, но теперь смятение и страх навалились с утроенной силой.