Струйка сбегавшей с ладоней воды покраснела. Маттео и сам уже видел неширокую, аккуратную дырку в кисти, между большим пальцем и остальной ладонью. Сзади взвизгнула молния это санитары запаковывали труп в пластиковый мешок.
Идите отсюда, сказал он, не оборачиваясь.
Язык показался непривычно большим и неповоротливым. Ужас окатил Маттео жаркой волной. «Это же первый симптом», подумал он. Врач мгновенно вспотел.
Мы уходим, отвечали сзади. Уборщица сейчас придёт, замоет здесь
Не надо уборщицу! взвизгнул Маттео. Никого не надо!
Он замер, переводя дыхание. Сердце бешено колотилось в груди. «Это мог быть осколок стеклянного шприца», подумал Маттео. Но он уже знал, что отметина на его ладони оставлена зубами волка.
Воля ваша, сеньор, прогудели сзади. Так привести вам другой образец?
Нет!
Дверь за санитарами захлопнулась. Кровь в ранке уже остановилась. Сказать по правде, она была совсем неглубокой, эта царапина от клыка. В окне, забранном лёгкой решёткой, непременным атрибутом всех окон медицинского центра, серело небо и витки колючей проволоки над забором. Человек сбежать отсюда не мог. А вот нечеловек
Маттео покосился на свороченный стол, на пятна крови на полу. Голова у него закружилась. Только когда появились образцы второй партии, стало ясно, что первая партия находилась здесь исключительно по собственной воле, несмотря на вооружённых санитаров, зарешеченные вольеры и ток, пропущенный по колючке. Слава богу, что во второй партии ещё не появился ни один, подобный Эйхманну. Страшно даже подумать, чтобы здесь тогда произошло.
Маттео почувствовал, как что-то стекает у него по подбородку. Он машинально стёр струйку и лишь потом глянул на руку. В глазах у него потемнело. Молодой врач медленно опустился на пол. Боль запульсировала внутри него расходящимися волнами, скручивая тело Маттео от макушки до кончиков пальцев.
Карлос закрыл дверь на защёлку и огляделся. Они находились в просторной комнате, точь-в-точь напоминающей школьный класс, коричневая доска, мел, закостеневшая тряпка и стеклянные шкафы с разноцветными моделями молекул у задней стены. Только вот парты здесь были слишком уж большого размера. Похожие мысли пришли в голову и Бенито, потому что лидер оппозиционной партии «Альтернатива за эгалитарную республику» пробормотал:
Несмотря на решение президента о сокращении ассигнований на содержание колоний, образовательную программу в этой зоне сворачивать не стали
Спускайте шторы, сказал Курт и нервным движением поправил майку.
Бретель была разорвана и всё время норовила сползти. Эухения подошла к ближайшему окну. Люсия следовала за матерью, прижимая к носу мокрый платок, с которого капали коричневые капли.
Лана задумчиво посмотрела на четыре глубокие вмятины на предплечье парня, образовывавшие собой подобие числа «88». Чуть ниже находился набор жёлтых, синих и чёрных полосочек неравной длины. «Два знака, а между ними вся жизнь, подумала Лана. Раскалённым железом их клеймят, что ли?»
Вы из Шербе? спросила она.
Курт покосился на женщину.
Уже нет, сказал он. Помогите Эухении.
Лана теперь и сама заметила чёрные тяжёлые шторы, свёрнутые в трубочки под самым потолком над каждым окном. Очевидно, в этом классе даже демонстрировали учебные фильмы.
Зачем вы хотите задёрнуть окно? спросил Бенито.
Посмотрим, не затаился ли кто-нибудь здесь, ответил Курт. Этих тварей не видно на свету.
Как это? изумился Карлос. Те, что напали на нас в столовой, не показались мне прозрачными.
Хуан вытер вспотевшую лысину крупным носовым платком в легкомысленных цветочках. Внимание Ланы привлекла крупная родинка на затылке охранника, похожая на кляксу. Охранник обернулся, заметил взгляд Ланы и сказал, оправдываясь:
Это мне дочь подарила, она
Да мне-то что, пожала плечами Лана.
Она направилась ко второму окну и рассеянно остановилась у него. Отсюда открывался вид на спортивную площадку. Футбольное поле отделено от административного корпуса высоким сетчатым забором. Сначала Лане показалось, что слева, между двумя покрышками, обозначавшими ворота, лежит сломанный гигантский кактус с мясистым алым цветком на макушке. В следующий миг она поняла, что это такое, и её чуть не вырвало.
Они не прозрачные, сказал Курт и заглянул под парту. Они пользуются чем-то вроде гипноза, я думаю. А в темноте гипнотизировать трудней.
Хуан вздрогнул, неловко перекрестился ему мешал висевший на груди автомат, с которым он не расстался вопреки судьбе.
Дёрни за верёвочку, дверь и откроется, пробормотала Лана себе под нос.
Она потянула за свисавшую с карниза петлю. Чёрное полотнище размоталось с тихим шелестом, и половина класса погрузилась в реденький сумрак. Эухения всё ещё возилась со своей шторой. Люсия засунула в рот угол платка и начала его сосать.
Какая вкусная водичка, мама, сказала девочка.
Прекрати, резко одёрнула её мать.
Люсия надулась.
Когда мы отсюда выберемся, я куплю тебе большой-пребольшой стакан лимонада, пообещала Эухения мягко. А сейчас не высасывай его, ладно? Только дыши через платочек.
Люсия кивнула. Мать взяла её на руки. Курт ткнул в пустоту под партой автоматом, поводил им в воздухе и двинулся к следующей, где повторил в точности такую же процедуру. Лана отошла от окна, села на край учительского стола и начала болтать ногой в воздухе. Курт добрался до конца ряда парт и направился к соседнему. Лане наконец удалось разглядеть своего спасителя. Ничего романтичного в нём не обнаружилось. Высокий, худой, весь под кожей перекрученный жилами и какой-то недоделанный. Бритый налысо, но брови белёсые блондин.