Я принесла вам список картин. Она вынимает листок из кармана и кладет на стол. Он немного помялся.
Джейк берет бумажку.
По виду любовно составлено. Он читает, затем вновь поднимает взгляд. Спасибо, что собрали это все вместе.
Джейк раскладывает салфетку на коленях, медленно поднимает глаза:
Ой, извините. Я слишком много на себя беру. Старая привычка.
Ничего страшного. Вы, похоже, знаете, что заказывать. Вы часто сюда ходили? С Рейчел?
Не сюда, в другой испанский ресторан рядом с парком. Мы полюбили испанскую еду во время медового месяца в Барселоне.
Они молча пьют вино из невысоких стаканов, похожих на те, что стояли у матери Элли на кухонном столе.
Я принесла вам список картин. Она вынимает листок из кармана и кладет на стол. Он немного помялся.
Джейк берет бумажку.
По виду любовно составлено. Он читает, затем вновь поднимает взгляд. Спасибо, что собрали это все вместе.
Перечислить их самое легкое. Найти другой вопрос. Но у хорошего арт-дилера должны быть какие-то зацепки. Я смотрела материалы аукционов и музейные каталоги, проверяла, по-прежнему ли эти картины в частных коллекциях.
Какая из них ваша любимая?
Год назад я бы сказала: «Игра в карты» Лейстер. Женщина держится с мужчинами на равных, улыбается какой-то рискованной шутке. Она полуобернулась и как бы дает событиям течь своим чередом, но при этом понятно, что она тут главная.
Джейк кладет столовый прибор рядом с тарелкой.
А теперь?
Де Вос. Без вопросов.
¿Por qué?[3]
Элли подозревает, что он с ней флиртует, но у нее за плечами большой опыт неправильного понимания сигналов со стороны мужчин. В Лондоне у нее была череда неудачных встреч с однокурсниками-реставраторами. Три встречи с молодым аристократом из Йоркшира, прежде чем она поняла, что ошибочно принимала его женственную манеру за утонченность, а он, всякий раз как они сидели в ресторане, исподтишка пялился на итальянских официантов.
Она отбрасывает эти мысли и сосредотачивается на разговоре.
Это и впрямь уникальная картина. Пейзаж, написанный барочной женщиной. Портретная проработка лиц. Единственное известное ее полотно.
А что известно о ней самой?
Очень мало. Мы знаем, что у нее умерла дочь, а муж разорился. Это все, что есть в документах.
И где она? Картина?
Трудно выяснить. Подозреваю, что она хранится в одной семье много поколений.
Приносят гаспачо. Элли надеется, что Джейк не скажет что-нибудь снисходительное вроде: «Ну вот, холодный суп». Это разрушило бы все, отравило бы всю радость от его то ли флирта, то ли не-флирта. Она даже не может понять, нравится ли он ей. Правда ли он пахнет старым чемоданом и мылом, и если да, может ли она когда-нибудь смотреть на него иначе, чем на заглянувшего в гости дядюшку-путешественника? Ей нравятся его руки, то, как манжет лежит на косточке безволосого запястья. Глаза добрые и живые, улыбка чуть озорная. Однако в нем есть неприятная самоуверенность человека, никогда не знавшего нужды.
Потрясающе, говорит он после первой ложки супа. Вы ее видели?
Нет. Элли берет ложку и помешивает суп, чувствуя на себе взгляд Джейка. Хотя очень хотела бы. Я не могу сказать, что это очень знаменитая картина. Скорее культовая классика. Загадка.
Она сама удивляется, как легко лжет, хотя понимает, что на самом деле уже выдала себя списком. Когда-нибудь, много лет спустя, когда ее диссертация выйдет книгой, Джейк Альперт может наткнуться на эту книгу, прочесть главу о де Вос и понять, что Элли его обманула. Мысль о будущем словно удавкой перетягивает ей грудь. Элли отпивает глоток вина и мгновение смотрит в тарелку с супом, чтобы сосредоточиться.
Джейк говорит:
Послушайте, у меня вторая половина дня свободная. Может быть, вы согласитесь сходить со мной в кино?
Элли не отвечает слишком долго, так что в итоге вместо радостного согласия получается, как будто она всерьез раздумывает, идти ли:
А что показывают?
В «Париже» идет Феллини. «Ночи Кабирии».
Она кладет ложку.
Я совсем не понимаю Феллини. У меня чувство, будто я смотрю черно-белый сон слабоумного.
Он смеется:
Как приятно слышать! Я пытался прикинуться более культурным, чем на самом деле. Рейчел таскала меня с собой, и я послушно ходил. Как насчет «Жижи»?{37}
Мюзикл?
Он кивает.
Звучит завлекательно.
Они доедают суп. Приносят паэлью в сковородке с ручками, из желтого риса торчат креветки и моллюски. Официант подливает вино, и Джейк тихонько говорит: «Gracias»[4] манерность, которая за полчаса стала формой нежности.
Когда они выходят из ресторана, на улице хлещет ливень, и, разумеется, у Джейка в портфеле есть складной зонт. Элли идет под зонтом под руку с Джейком, переживая, что от нее после паэльи пахнет чесноком, старается говорить уголком рта и не поворачиваться к спутнику. Тот идет ближе к проезжей части, что, как и поцелуй в щечку, говорит о старинной учтивости и наследственном богатстве. На Бродвее захудалый кинотеатр по-прежнему показывает «Жижи», о чем свидетельствуют выцветшие афиши у входа. Джейк покупает билеты, а Элли тем временем разглядывает фасад с золочеными львами и цветным кафелем в стиле ар-деко. Ей думается, что это та самая жизнь, которую она выдумывала в письмах родителям. Ланч в испанском ресторане, вино из стеклянного графина, богатый вдовец дождливым будним днем ведет ее в кино. Жизнь внезапно становится интересной и яркой, как будто лак проявил приглушенные цвета красочного слоя.