М. Б. (в СМС была кривая улыбочка, но в компьютере таких знаков нет, простите).
А я, наоборот, перегрузился вниманием, и твое письмо меня все дни восстанавливало, спасибо.
Очень приятно это слышать. Правда. А то как будто в космос, ау!!!
Далее следовал знак, вернее композиция знаков, найти которую в Word оказалось сложно: скобка, потом ауауауауау, потом обратная скобка. Она ничего не поняла, посмеялась и написала:
Ты что, еще пьян?
Это композиция такая: два профиля и взаимодвижение, дурочка розовая
Ааааааа А почему на работу не самодвижешься? Я уже простила, увы
Теперь она знала наверняка, что ответа не последует: сама поставила вполне увесистую точку, не переписываться же целый день. Часы показывали 11:10. Спать хотелось и не хотелось. Надо было вставать. Так и не уснув
Она накинула халат поверх шелковой пижамы, вышла из комнаты и тут же вошла в другую, на противоположной стороне коридора. Раскопав в груде одеял и подушек плечо мужа, потрясла: «Ты вставать вообще думаешь? Уже половина двенадцатого, сколько можно спать?» Из подушек показалась голова с закрытыми глазами, потом глаза открылись и зажмурились от света, пробивающегося сквозь неплотно задвинутые жалюзи. Она стояла и смотрела. Выскользнувшая откуда-то из нутра кровати рука сонно откинула тяжелое одеяло, обнажив мужское тело, и затем плавно опустилась на свободное место рядом, медленно похлопала по нему, приглашая. Она стояла, не шелохнувшись. Рука пошарила по все еще не занятой половине кровати, потом приоткрылся глаз и, наткнувшись на стоявшую фигуру, привел в движение уже все мужское тело. Оно приподнялось на кровати и дотянулось до женской руки. Попыталось затащить ее к себе в логово, но рука стала сопротивляться. «В чем дело?» прозвучал мужской голос, лениво просочившись сквозь непроснувшиеся глаза и губы. «Я тебя еще за вчерашнее не простила», спокойно и зло ответил женский. «А-а-а», равнодушно протянул мужчина и уже более настойчиво увлек женщину за руку в кровать. Через минуту из-под одеяла на пол был выброшен шелк ночного белья.
Глубоко вздохнуть и зажмуриться. В этот раз без фанатизма всего полчаса Постоять, затаив дыхание тихо-тихо, все спят и кто-то рождается Пора. Подойти, неслышно ступая. Чуть подтянуться на цыпочках никто не слышит. Чуть запрокинуть голову никто не видит. Дотронуться рукой до пальцев какие теплые. И запах какой м-м-м так пахнут только новорожденные Детской присыпкой, снами, мечтами, конфетами и сладкой манной кашей Еще маминым молоком и надеждой Неужели ты когда-то был таким маленьким и беззащитным? Теперь и не дотянуться тянусь, тянусь помогаю руками, обнимаю, чувствую дыхание небес, гладко выбритое небо, облака волос и мягкость м-м-м чего же? Похоже, уха. Да. Поцелую? Хочется, но нет возбудишься, и весь день пройдет мимо, а в нем еще так много соблазнов. Так что не поцелую прошепчу: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, Друг!» Расти большой, потому что я тебя очень люблю
Где-то очень близко послышалось сопение. Тяжелая рука мужа упала на ее голый живот, проверяя, не ускользнула ли она из кровати. А она лежала, закрыв глаза, перебирала по строчкам свои собственные несказанные слова и думала о том, что,
наверное,
вот ЭТО
и есть
ИЗМЕНА.
Секреты мастерства автора
Однажды к рассказу о том, как Александр Сергеевич Пушкин писал роман «Евгений Онегин», я опубликовала фотографию Лив Тайлер. Удивительно, какие горячие дискуссии начались в комментариях. Читатели спорили, похожа актриса на Татьяну или совсем нет и роль ей выпала по чудовищной ошибке. Вспомнили всех, кто успел сыграть Ларину на экране и сцене. Опубликовали портреты, сравнили с описанием.
Поначалу я удивлялась предмету спора, а потом поняла, что его участники совершенно правы. Пушкин с помощью слов легко и естественно рисует мир героев книги. У него даже время движется в естественном ритме, без прыжков в прошлое или в далекое будущее, времена года плавно сменяют друг друга. Незаметно в голове каждого читателя складывается образ Татьяны, овал лица, локоны, стеснительность движений. Буквально чувствуешь холодный огонь в глазах Онегина, когда он дразнит Ленского на балу на именинах Ольги. Видишь Таню, когда она собирается гадать или стоит в клубах снежной вьюги с сестрой у могилы поэта, а вот она уже в малиновом берете. Все такое родное и знакомое с самого детства.
Мы читаем, влюбляемся в образ, который вызывает интерес, симпатию, и потом идем в кино или в театр. Если внешность актеров совпадает с нашим «внутренним взором», мы радуемся. Если нет, сердито ругаем выбор режиссера. Нам и в голову не приходит, что это Александр Сергеевич, а точнее, его дар «рисовать словами», играет с нами.
Многие писатели, чьи произведения стали классикой мировой литературы, обладают способностью «визуализировать повествование». Они делают это так непринужденно, что мы и не замечаем, если не настроены во время чтения не только получать удовольствие от сюжета и образов, но и анализировать, из чего состоит текст. Причем они никогда не будут в лоб описывать цвет губ главных героев или точную рассадку за праздничным столом, мы дорисуем их в своем воображении.