Потом она притворяется, что уснула. Ей кажется, что это делает ее особой, не такой, как другие женщины. Он пользуется случаем, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Какое-то время назад память начала предавать его, и он боится, что однажды при встрече не узнает ее, что будет стоять, как начищенный, трогательный идиот в ожидании, вглядываясь в лица проходящих мимо женщин, а она решит, что больше уже не та единственная и не подойдет. Всю неделю он думает о том, что надо бы ей рассказать, но каждый раз решает, что сегодня слишком прекрасный день, чтобы ломать его.
Он смотрит, как солнечный луч путается в ее волосах, как пульсирует жизнь в небольшой жилке на виске и, поддаваясь давно знакомому порыву, бережно целует ее. Он очень-очень не хочет ее забывать.
Она «просыпается», потягивается, и они еще долго смотрят друг на друга. Потом она обнимает его, как мать обнимает подросшего сына, когда он спит и не может взбрыкнуть вот с этим противным «ну мааааа!» Она обнимает его, словно она Богиня Земля, словно этим объятьем она может сделать его неуязвимым для всей боли мира, защитить от всех печалей и несчастий.
Она «просыпается», потягивается, и они еще долго смотрят друг на друга. Потом она обнимает его, как мать обнимает подросшего сына, когда он спит и не может взбрыкнуть вот с этим противным «ну мааааа!» Она обнимает его, словно она Богиня Земля, словно этим объятьем она может сделать его неуязвимым для всей боли мира, защитить от всех печалей и несчастий.
Она целует его в уголок рта, сама при этом улыбаясь краешками губ. Он всегда ловит эту улыбку и отвечает на нее. Так расходятся круги по озерной глади, если бросить туда камень. «Наверное, я сделал в жизни что-то хорошее, думает он, если мир послал мне такую женщину».
Когда он засыпает, она еще какое-то время смотрит на него. Она слушает стук его сердца, звуки рассыхающихся половиц, тиканье старого будильника, отмеряющего время, слишком быстро бегущее куда-то по никому не известному расписанию, жужжание мухи, увязшей в стекле. Затем она тихонько вытаскивает свою руку из под его шеи (он никогда не просыпается), быстро одевается и сбегает вниз по ступенькам на улицу, все еще залитую солнцем.
Она пойдет, что-то напевая, и даже слегка пританцовывая. Иногда ей захочется сделать что-нибудь странное например, поцеловать старую калитку. Она тут так давно, а кто ее видит? Кто ее любит? Целовать не станет, но погладит нежно, проведя рукой, как по спине котенка.
Потом она пойдет на рынок и купит всякой снеди. Но не много. Она же все-таки женщина, а не грузчик. Позже ей надо будет забрать из школы внука, накормить, расспросить, а возможно, и пожурить. А вечером она будет сидеть за вязанием. «Наверное, я сделала в жизни что-то хорошее, будет думать она, наверное, я сделала в жизни что-то очень хорошее»
Завязка, кульминация и финал
Все, что нам нужно знать о драматургии: драма это действие. Чтобы придумать сюжет новеллы о любви, достаточно понять, чего главный герой хочет и какие преграды будет преодолевать на своем пути, как он и другие персонажи будут действовать, что они станут делать. Поэтому я так люблю, когда начинающие авторы пишут о знакомстве главных героев сама ситуация диктует действия. Трудно познакомиться с человеком и взаимно влюбиться, если все время сидишь дома за занавеской. Хотя определенные обстоятельства могут привести в дом незнакомца, и тогда Но почему он позвонит в дверь? Что будет им двигать? Впрочем, однажды таинственному незнакомцу все равно нужно будет убедить занавесочную девицу выйти в свет, чтобы увидеть хотя бы место для их будущей совместной жизни. Или по крайней мере перевезти свои чемоданы к ней домой, чтобы устроиться на подоконнике вместе, пить чай с плюшками или вино и наблюдать, как снег сменяется дождем и радугой. Все равно что-то да нужно сделать.
Согласитесь, когда все идет предсказуемо и по плану, мы даже не обращаем внимания на события. Только зануды подробно рассказывают друзьям:
Я, как обычно, проснулась сегодня по будильнику в 7:15, съела овсянку на завтрак, оделась, спустилась в лифте с соседкой на первый этаж, пошла к метро по мокрому тротуару и приехала в офис к 9:06.
Обычное утро. С рассказчицей ничего не случилось. Зачем же об этом говорить? Да и незачем Потому что в истории ни грамма драматургии Такое начало может быть только вступлением к самой истории. Когда я перечитываю: «Я, как обычно, проснулась сегодня по будильнику в 7:15, съела овсянку на завтрак, оделась, спустилась в лифте с соседкой на первый этаж, пошла к метро по мокрому тротуару и приехала в офис к 9:06», то непроизвольно жду, что сейчас случится что-то необычное. Девушку уволят. Она зайдет в офис, а шеф спит на стеклянном столе для совещаний в переговорной. Или он повесился на люстре. Или уволился. Или подарил девушке тысячу и шесть роз. Или героиню назначили дворником. Или повысили. Или она вошла и сказала:
Как вы все меня достали! Я решила следовать своей мечте стать писательницей. Прощайте! Заявление об увольнении пришлю факсом.
Вот только в таком случае перед неожиданным, нетипичным для героини развитием событий может быть описание традиционного утра, обычного дня. Обычного мира.