Эту в высшей степени запутанную историю знал, пожалуй, весь Киев, так что, стоило Лешаку Поповичу открыть рот и произнести: «Это еще что! А вот как я убил Тугарина…», как все, сидевшие в корчме, немедленно начинали хохотать.
Но так расслабиться Ратибор позволял себе (а вернее, наставники позволяли ему) только по субботам. В остальные же дни он усердно постигал премудрости военной науки: учился драться, владеть конем в бою (а это оказалось не так просто: конь — зверь глупый и необыкновенно пугливый, и даже к свисту стрелы его нужно приучать, а то на бранном поле испугается, понесет — и пропал богатырь ни за пучок репки), управлять ладьей — вдруг пригодится, прятаться за кустами, деревьями и даже кротовьими кучками — разведка на войне первое дело.
В таких вот занятиях прошел год. К его концу Леший окончательно освоился с военным бытом и даже начал потихоньку считать себя богатырем. Он по-прежнему был не лучше и не хуже прочих, поэтому мог надеяться на то, что по окончании обучения его возьмут в отряд и дадут боевое задание. Но его мечте суждено было сбыться несколько раньше, чем он мог ожидать. Собственно, раньше даже, чем мог ожидать любой…
Тот день начался необычно. Когда ученики вышли на утреннюю зарядку, их загнали обратно в дом. Затем Хельги вышел вперед и сказал:
— Пришли вести. Посылают нас нынче к древлянам дань с них собирать. А древляне что-то неспокойны в последнее время. Как бы не получилось у нас войны вместо посольства.
Гомон недоумевавших воинов мгновенно стих. Древляне — дикий народ, усмиренный в свое время княгиней Ольгой, но не покоренный до конца даже воинственным Святославом, народ, среди которого, по слухам, еще попадаются оборотни, — такой народ был опасным противником. Коли уж так вышло, что и война возможна, то почему посылают туда младшую дружину? И вдобавок, где это видано, чтобы на полюдье не сам князь ездил? В этом смысле Чурила и задал вопрос. И получил ответ:
— Ныне князь Владимир с дружиной на южных рубежах. То ли со степняками воюет, то ли с другим князем не поделил чего — нам все едино выходит к древлянам идти.
Но что бы ни думали дружинники по этому поводу, а приказ князя есть приказ князя, как ни крути. Так что принялись воины готовиться. Посольство — дело серьезное, не просто съездить надо, а так, чтобы перед чужим племенем в грязь лицом не ударить. К тому же, многие откровенно радовались, что, может, выйдет случай повоевать.
И вот морозным утром кметы — теперь уже самые настоящие кметы — ровным строем выехали из ворот городка, направляясь на север, в древлянское Чернолесье.
За плечом Ратибора всходило солнце. Холодный воздух приятно пощипывал нос. На душе новгородца было так же безоблачно, как и на синем небе над головой. Настроение хозяина передалось и игривой кобыле-трехлетке, и она то и дело норовила встать на дыбы или пыталась выплюнуть удила, при этом поворачивая голову и кося на седока веселым глазом.
— Радостно? — неожиданно спросил знакомый голос из-за плеча. Ратибор повернулся и увидел Лешака Поповича. Сын служителя чужого бога как ни в чем не бывало ехал рядом.
— А ты-то как здесь? — вместо ответа поразился новгородец. — Ты же в старшей дружине, тебе рядом с князем место!
— Так уж вышло, — уклончиво ответил Алеша и поспешно отъехал подальше, оставив Лешего с чувством недоумения и подозрением, что дело тут нечисто.
Выехав на большую дорогу, воины сразу же разрушили строй (разумеется, с разрешения наставников, поважневших за короткое время немерено и велевших теперь именовать себя не иначе как воеводами или послами), и теперь ехали просто толпой. Неподалеку от Ратибора, например, трусил на невзрачном жеребчике Митяй, собравший вокруг себя нескольких кметов и рассказывавший им байки из своей жизни. Леший вслушался:
— … решил отдать деньги на сохранение нашему раввину. Прихожу к нему через месяц. И что бы вы думали, он мне говорит? Что я ему ничего не давал.