Окунь был старшим, и именно он разговаривал сейчас с новгородцем.
— По пути в Киев встретились, — процедил Ратибор. — Сволочной народ эти монахи. И шуток не понимают.
Городок стоял на берегу реки. Представлял он из себя длинный дом, где жили ученики и наставники, тренировочный двор, капище Перуна, обнесенное невысоким частоколом, и все это — за бревенчатым тыном.
Во дворе будущих кметов встретил Митяй, приехавший заранее. С шутками и смехом юноши распределились по длинному дому, сложили вещи и снова вышли во двор.
Митяй пошептался с напарником, а затем повернулся к толпе.
— Значит так, молодые люди, — сказал он. — Вот здесь, — он показал на странного вида сооружение, немного напоминавшее виселицу, — будем учиться владеть копьем на скаку. Здесь, — теперь его палец был указующе простерт по направлению большого кожаного мешка, висящего на деревянной подставке и набитого чем-то тяжелым, — будем стучать кулаками. Всему остальному будем обучаться здесь. — Митяй обвел рукой остальной двор. — Всем все понятно? Тогда с завтрашнего дня и приступим.
Впереди всей толпы стоял Чурила Пленкович (не позволявший, кстати, называть себя иначе, как по имени-отчеству) — сын какого-то знатного боярина, красавец, неисправимый бабник и при этом неплохой, по слухам, боец. За неделю на княжеском дворе Леший умудрился два раза поцапаться с Пленковичем. Один раз новгородская стеношная выучка одержала верх. Но зато в другой боярский сын одолел купеческого за счет ловкости. Поговаривали, что в дружину он решил проситься из-за того, что чем-то не угодил отцу, и тот выгнал непутевое чадо со двора долой. Владимир же принял Чурилу по старой памяти.
Так вот этот самый Чурила сначала смерил Митяя взглядом, а потом придал лицу удивленное выражение и произнес:
— А кто ты такой будешь, собственно говоря?
— Митяй, по прозвищу Молния, из Византии. Буду учить вас всех без оружия драться.
Чурила поменял позу и небрежно поинтересовался:
— Какой же ты Митяй из Византии, когда ты жид пархатый? — жидов Чурила за что-то особенно не любил и всячески это подчеркивал.
— Ай, молодой человек, — нисколько не обидевшись, ответил Митяй. — Какое это имеет значение?
— Да ни в жисть такому не бывать, — разозлился Пленкович, — чтобы жид русича драться учил!
— А где же это видано, чтобы умный молодой человек вот так сразу говорил, не подумав и не проверив? Ведь может же так оказаться, что и я тебя научить могу…
— Что? — взревел Чурила, выпячивая широкую грудь. — Да я тебя… одной левой!
Леший ухмыльнулся, припомнив силу невзрачного жида в драке. Остальные с ней еще не сталкивались, а ростом Митяй был на голову ниже Пленковича, поэтому с интересом приготовились смотреть, как парень согласно обещанию одной левой уложит нахального чужеземца.
— А почему бы и не попробовать? — широко улыбнулся Молния.
Будущие кметы расчистили круг. Ратибору все это живо напомнило его собственное принятие в дружину — снова круг, снова в круге ученик против наставника. Только ученик был другой, и учителя он вызвал сам, и дрались без оружия.
Чурила, так же как и Леший когда-то, широко размахнулся с намерением врезать слева в челюсть. Митяй плавно, но очень быстро развернулся на носке, поймал бьющую руку за кулак и провел дальше в том же направлении. Боярский сын рухнул, как срубленное дерево, но тут же вскочил и полез в ближний бой, желая, судя по всему, задавить противника в медвежьих объятиях. Но и это ему не удалось — Молния, в очередной раз оправдывая свое прозвище, отскочил, а затем его кулак по короткой дуге врезался в подбородок Чурилы, а нога в то же самое время подсекла противника под коленки — Леший только теперь понял, как дядька поверг его наземь неделю назад. Парень снова упал, и на сей раз надолго.