Прим Замойского немо шевельнул губами. Секунда, две, три. Наконец Адам пришел в себя настолько, чтобы отвести взгляд от примовой инклюзии.
Вот что называется: быть призванным к порядку! Он невольно горбился, прятал голову между плеч. Ты думал, тут что-то от тебя зависит, и ты можешь чем-то управлять? Мы видим тебя насквозь, стеклянный цыпленок.
Он тяжело сел на высокий стул темного дерева манифестация, из которой изъяли четверть души.
Мойтль недовольно кривился.
Сойди с него, посоветовал он инклюзии.
= Насколько глубоко дотягиваются эти их поведенческие модели френа?
= Если обладают твоими свежими архивациями, сканом твоей актуальной пустышки и записью процесса имплементации, можно надеяться на высокую точность симуляции. Очевидно, со временем она уменьшается; но все же.
= Как с этим справиться?
= Будь ты фоэбэ, это не представляло бы проблемы. В случае стахса, все очень непросто.
= Говори.
= Базовые правила, которые соблюдают все. Никогда, ни при каких условиях добровольно не открывай имеющейся у тебя информации. Как можно реже манифестируйся в местах публичного сканирования. Избегай проявления эмоций, сформулированных неконвециональным способом. Конвенции безопасны. Не действуй по первому рефлексу: чем дольше раздумываешь, тем больше случайность окончательного решения. Создавай дезинформационный шум.
= Как с этим справиться?
= Будь ты фоэбэ, это не представляло бы проблемы. В случае стахса, все очень непросто.
= Говори.
= Базовые правила, которые соблюдают все. Никогда, ни при каких условиях добровольно не открывай имеющейся у тебя информации. Как можно реже манифестируйся в местах публичного сканирования. Избегай проявления эмоций, сформулированных неконвециональным способом. Конвенции безопасны. Не действуй по первому рефлексу: чем дольше раздумываешь, тем больше случайность окончательного решения. Создавай дезинформационный шум.
= Как?
= Существуют приложения, рандомизирующие поведение манифестации. В рамках этой оэс
= Вперед.
Он надеялся, что никогда больше не испытает такого унижения. Услышать из чужих уст отповедь на неоглашенные еще секреты и планы! Некоторым образом, это было хуже всего, что он тут испытал ибо давало понять, кем/чем он на самом деле для них является: примитивной программой с низа Кривой.
Теряем время, повторилу Кресс.
Замойский поднял голову, воскликнул:
Деформанты. Casus belli. И состояние переговоров.
Ты о протоколе расхождений, стахс? отозвалусь Штерн.
Да, примовая Замойского выпрямилась на стуле. Те Клыки, которые вы, якобы, у них похитили. И зачем? Чтобы вырезать Гекату с Мойтлем? Ведь никто не знал координат. Но Клыки Деформантов оказались использованы, Геката, то есть Дрейфусс, взят в Порт, Мойтль убит, война развязана, галактика коллапсирована и все потому, что я напился.
Теперь наступил едва ощутимый миг неуверенности, как у Крессу, так и у Штерну. Замойский даже нахмурился: какие же расчеты вели инклюзии «Гнозиса» и Официума, что это оказалось заметно даже в к-времени?
В свою очередь, манифестации Крессу и Штерну синхронно оглянулись на Мойтля.
Тот даже отступил на шаг, отходя от стола, тем самым отделяя себя от них.
Что?..
= Императорское инфо, высший приоритет: два Г-планка тому назад наступило перемирие, фронтовые инклюзии Деформантов и Цивилизации достигли начального понимания. Развернуть?
Конец войне? удивился Замойский.
Но прим заложил ему ногу за ногу. Это настолько поймало Адама врасплох, что он чуть не упал со стула. Не его воля, не его движение, не его намерение и исполнение.
И все же в этой позе уже иначе прозвучали произнесенные потом слова.
То есть, вы не в курсе! он даром подарил им настолько ценную информацию! Проклятущая зараза!
А ведь моментальная рефлексия и не могли они знать! Все было разбито на совершенно разделенные цепочки информации: прошлое «Вольщана», затворенное в непамяти Замойского; место смерти Мойтля в его потерянной пустышке; украденное пространство пустые координаты на картах Цивилизации и Деформантов. Существовала лишь одна система, в которой эти цепочки могли встретиться и наложиться одна на другую; в которой могла случиться идентификация звезды, и могла быть доказана абсурдность взаимных подозрений Деформантов и Цивилизации; только одна система: разум Адама Замойского.
Конец войны? Начало другой, сказалу Штерн.
Что там мы снова «не знали»? охнул дезориентированный Мойтль. Что вы так на меня таращитесь? Я ничего не сделал! Перемирие прекрасно, но ведь не благодаря же ему! он указал на примовую Замойского. Что он такого сказал? Кто, собственно, меня убил, кто украл ту звездную систему, если не Деформанты? Я ничего не понимаю!
Теплое удовлетворение наполнило вены Адама. Не понимает! хотел он фыркнуть. Это хорошо о нем свидетельствует! Он человек!
Замойский скрестил руки на груди прима. Ну вот! И это уже не он, не Замойский является тем, кто информирован хуже прочих, слепец на балу зрячих! Разве не божественное чувство? Воистину есть симметрия в хаосе истории.
И сразу почувствовал себя в этой форме рассевшись на грубом стуле, с ногой на ногу, с синевой витража за спиною, с большим, живым огнем гудящего камина по левую руку почти идеально встроенным в роль, и в сцену, и в драму. Стахс Адам Замойский, да. Он смотрел на манифестацию Мойтля, и даже не сумел удержать ухмылку, изгибающую губы прима. Разве не положен мне такой миг, пусть бы и один-единственный? Прежде чем пожрет меня Франтишек, прежде чем аннигилируют октагоны3. Разве не имею я права? Ты вошел в историю, Адам. Это правда. А значит утешайся редкими радостями исторического персонажа. Так долго, как сумеешь, на один этот момент почувствуй себя Джудасом Макферсоном. Пока не вырвут тебе позвоночник.