Фоэбэ, думал Замойский, это человек; несомненно человек. Кто-то больший несомненно; но также и человек, содержит человечность в себе. Вероятно, точно так, как логическая инклюзия содержит в себе фоэбэ. А предельная инклюзия все.
И если уж я попал в мир такой парадигмы, приходится жить по ней; жить, думать. Вверх! На Плато!
Может ли контракт со Словинским дать мне достаточно денег для выкупа собственных Полей Плато, чтобы уже не полагаться на оэс «Гнозиса», их гостеприимство и их Патриков Георгов?
Он спросил об этом манифестацию.
Он спросил об этом манифестацию.
Я могу продать тебе целое Плато, ответила она. Почти такое же хорошее, как у Цивилизации Homo Sapiens.
Меня вполне удовлетворяют Поля на ее Плато.
Без проблем.
Как долго действовало бы такое соглашение?
Это дело договоренностей. Прежде всего важно было бы только время твоего фактического присутствия на Плато. Я бы также настаивалу на возможности продления. Базовый срок: мегапентин.
Что?
Это мера а-времени.
Все эти игры со временем
Понимаю. Они могут казаться несколько дезориентирующими для стахса из двадцать первого века.
Здесь, я полагаю, Замойский махнул рукой на небо/солнце, мы не релятивизированы.
Ты бы почувствовал. Скорость твоего восприятия и реакции, стахс, ограничены законами твоей биологической реализации. Если бы ты находился здесь именно в ней, а не только манифестацией посредством Плато, все было бы иначе френ в пустышке процессировал бы настолько же быстро. Но так?
И все же, это твой Порт, фоэбэ?
Точнее говоря, это не Порт, но инклюзия. Абсолютный отрез.
Он заморгал.
Ну да, такое объясняет это проклятущее солнце. А чего еще ожидать от дачи мета-физика, верно? Немного покопалусь в законах, верно? Но, полагаю, выгодней было бы встречаться непосредственно на Плато, в каких-нибудь чувственных конструктах
Скажем так: я несколько
Что происходит?
У нас гость. Оска.
Последняя фраза была обращена уже к столпу пыли, что пробился сквозь куртины водяного тумана и в этот миг конфигурировался перед глазами манифестации Словинского и Замойским в образ молодой женщины в длинном сари, с множеством золотых и серебряных браслетов на руках, со светлой драгоценностью в ноздре.
Стахс Адам Замойский, представилу их друг другу Словинский. Оска Тутанхамон, независимая открытая инклюзия.
Не зная, как ему надо себя вести, Замойский на всякий случай повел себя предельно вежливо: встал, поклонился, протянутую ему руку принял бережно и поцеловал.
Когда он распрямился, настроение уже изменилось. Обе манифестации женщин перескочили на противоположные полюса поведения: Словинскогу прожигала индуску взглядом; Тутанхомону гляделу из-под полуопущенных век с нарочитым презрением, как к фоэбэ, так и к стахсу.
Когда бы фоэбэ и инклюзия манифестировались шире, распорошенные в воздухе капельки воды наверняка бы замерзли на лету.
Что-то случилось, понял Замойский. За ту долю секунды, пока я не смотрел. Потому что там, на Плато, в инклюзиях и Портах Словинского прошли часы, дни, а может и годы. Может тысячелетия.
Еще одна колонна пыли пробила туманные завесы. Никто уже ничего не говорил. Адам тоже ждал молча, просто отступив в тень. Отчаянно пытался вспомнить, что об обслуживании Плато рассказывали ему Анжелика и Георг. Если бы он сейчас позвал вслух Патрика информация о призыве пробилась бы к секретарю Макферсона в оэс Фарстона? Каковы мудры для выхода из Плато? Показывала ли Анжелика ему хоть какие-то? Что здесь происходит?
Воздух густел в морозе жгучей ненависти.
Из второго смерча сгустился низенький азиат в китайской одежде. Замойский его узнал: это он бил перед Георгом поклоны лбом в пол террасы после убийства Джудаса. Императорский мандарин так ведь?
Все смотрели на Замойского.
В заботе о Цивилизации, отозвалась манифестация Тутанхамону. Адам Замойский: ты не человек. Ты не человек. Ты не человек.
Я слышал, сказал мандарин.
Я слышалу, сказала манифестация Словинского.
Фоэбэ, поклонилась манифестация инклюзии. Ваше Величество.
После чего рассыпалась в прах и пыль развеял ее ветер, смыла искусственная роса.
Это прозвучало почти как вызов на дуэль, с усилием засмеялся Замойский.
Это и был вызов на дуэль, заявила манифестация Словинского и пнула, уронив, раковину под самые пальмы. При этом поранила себе стопу и теперь подпрыгивала на одной ноге, ярясь такое полукомичное поведение манифестировалу Адаму и Императору.
Стахс, обратился мандарин к Замойскому. Великая Ложа хотела бы встретиться с тобой в ближайшее удобное время. Мое почтение. Удачи. Император будет следить.
И тоже отошел в небытие.
Тяжело усевшись и опершись о стенку беседки, Адам с упреком взглянул на темнокожую женщину.
Милосердия, простонал, это же какой-то нелепый кабуки. Королевство за суфлера!
Моя вина, призналсу Словинский. Я впустилу Тутанхамону без твоего согласия, стахс. Но ону заранее зналу о тебе, хотя никогда ранее не использовалу такой тактики; никогда никого не вызывалу. Ону представилу другую цель своего визита, совралу мне. И все же я признаю: это моя вина.
Минуту назад ты утверждалу, что обо мне не знает никто, кроме тебя и представителей «Гнозиса». И что вы подразумеваете под дуэлью, черт вас подери?!