Но тогда как это понимать? Почему стало два с половиной миллиона?
Не знаю, Саша. Придётся со всеми этими чудесами разбираться на Земле. Надо возвращаться. Потом, обращаясь к Виктору:
Витя, свяжись с диспетчерами космопорта, сообщи, что мы возвращаемся.
А как же эксперимент? спросил Виктор
Эксперимент мы, считай, уже профукали. Пока во всём не разберёмся, продолжать полёт нельзя. Ты же сам видишь, что творится какая-то чертовщина.
Вижу. В самом деле чертовщина. Особенно фокус с лифтом и эти руки, которые оттуда лезли.
Виктор одел на голову гарнитуру5 и, нажав ключ передачи, вызвал ЦУП:
Я «Прометей-2». Вызываю центр управления Цветочный.
Прошли 20 секунд, за которые радиосигнал должен был преодолеть расстояние от звездолёта до Земли и обратно; прошло тридцать, сорок секунд; прошла минута. Мы напряжённо ждали ответа, но ЦУП не отвечал. Виктор ещё несколько раз попытался вызвать центр управления бесполезно, ответа не было.
Странно, сказал Борис. Не понимаю, почему они молчат. Ладно, продолжай вызывать. Саша, это уже Заварзину, летим к Земле и на посадку.
Досадно было возвращаться, но ничего другого в нашей ситуации не оставалось. Рич поднялся из кресла около пульта системы навигации и пересел в кресло в секторе контроля времени. Мы снова расселись по местам и Заварзин, развернув Звездолёт, повёл его к Земле.
Данилка продолжал спать в кресле. «Хоть бы ремнём пристегнулся. Хотя ему-то зачем? Ему и так ничего не угрожает вот она, великая сила магии». Я, глядя на то, как сладко он посапывает в кресле, подумал: «Соня-засоня. Думал, что раньше нас определишь точку выхода. У нас быстрее получилось».
Земля приближалась. Её изображение постепенно заполняло весь экран переднего обзора. Ещё пятнадцать секунд, и мы вошли бы в верхние слои атмосферы, но
Торможение было резким. Компенсаторы ускорения опять не сработали (значит всё-таки есть неисправность, которую никто не заметил при подготовке к старту). Мы не вылетели из кресел только благодаря пристяжным ремням. Данилка не был пристёгнут, поэтому по инерции вылетел из кресла. Звездолёт начал разворачиваться в космос, выходя на околоземную орбиту.
Упав на пол, Овсянников проснулся, поднялся с пола и, оглядевшись по сторонам, закричал:
Дядя Боря! Что вы натворили!.. Не понимаю, как вам вообще это удалось.
А что не так? спросил Варданян.
Сейчас сами всё поймёте, ответил Данилка Сергею.
Одновременно раздался голос «Сократа»:
Внимание! Аварийная ситуация! Посадка в автоматическом режиме невозможна. Не могу синхронизировать координаты и время. Вывожу корабль на орбиту.
О! Дьявол! воскликнул Рич. Хроноскоп сошёл с ума, он показывает какую-то ерунду!
Я знаю, что он показывает, сказал Данилка. Он показывает шесть часов семнадцать минут по московскому времени. А ещё он показывает двадцать третье июня тысяча девятьсот сорок второго года.
Как ты угадал?! удивился Рич.
Ничего я не угадывал. Я же не гадалка. Сейчас на самом деле такая дата и такое время. Хроноскоп исправен. Другие хроноскопы покажут то же самое.
Варданян вскочил с кресла и бросился в сектор контроля времени. Включил второй и третий хроноскопы, через секунду кричит оттуда:
Всё точно! Они показывают то же самое!
Не может быть произнёс Борис. Не могли же мы попасть в прошлое.
Не могли, согласился Данилка, но попали вашими гениальными стараниями. Не понимаю, как вам такое удалось.
Голос «Сократа»:
Корабль выведен на околоземную орбиту с неопределяемыми параметрами.
В отсеке управления снова погасли все экраны.
Мы столпились в секторе контроля времени. То, что мы видели, было полным абсурдом. Все три хроноскопа, как сговорились. Они показывали тысячу девятьсот сорок второй год первую половину прошлого века. Не могли же они все разом сбиться, причём совершенно одинаково. Кстати, внутренние часы на звездолете показывали правильное время.
Варданян включил просмотр записи показаний хроноскопов. На экране монитора сектора контроля времени поползли кривые графиков. Сначала они шли, как и должны идти, но в каком-то месте резко обрывались и дальше снова шли плавно без разрыва.
Варданян включил просмотр записи показаний хроноскопов. На экране монитора сектора контроля времени поползли кривые графиков. Сначала они шли, как и должны идти, но в каком-то месте резко обрывались и дальше снова шли плавно без разрыва.
После недолгих раздумий, Борис сказал нам, что всё равно здесь мы с этим не разберёмся, что надо идти на посадку. Он сказал, что разберёмся с этим в научном центре. Данилка сказал ему, что мы не разберёмся:
Почему? спросил Борис.
А потому, что там нет никакого научного центра, ответил Овсянников.
«Сократ», отследив наши разговоры, задал вопрос:
Перевести корабль на ручное управление?
Да, конечно, ответил «Сократу» Борис, включай ручное.
Глава 8. Аварийная посадка
Мы быстро снижались. Заварзин вёл звездолёт почти вслепую, потому что за пять минут до приземления снова отказала аппаратура навигации. Мало того, погасли все экраны внешнего обзора, кроме заднего экрана. Представляете? Заварзин ориентировался только по поставленному на пульте зеркалу, в котором отражался экран, расположенный за его спиной. Естественно, что всего, что находилось впереди звездолёта, он не видел. Если бы не его опыт космолётчика, не знаю, как бы мы вообще приземлились.