Вроде как.
Вроде как, согласилась Хэйли. Но если кто-то поет параллельно, он все время останавливается и начинает заново. Словно пытается справиться с аневризмой.
Брук засмеялась.
Вот почему я ушла пораньше. Чувствую себя такой стервой, но я больше не могла это терпеть.
Никто никогда не назвал бы тебя стервой.
Хэйли откусила огромный кусок индейки. Сохранить равновесие удерживать телефон, держать тарелку, есть сэндвич и ходить по комнате было непросто, но от волнения она этого не замечала.
Джонатан бы назвал.
Не стоило отдавать Джонатану эту роль.
Думаешь, надо позвонить ему и извиниться?
Нет. Нет. За что?
За резкость.
Ты не виновата, что он не может справиться с Сондхаймом.
Брук права, но Хэйли все еще было стыдно из-за своей вспышки гнева. Из-за того, что ушла с репетиции. Она плюхнулась на древний вельветовый диван, одну из множества домашних реликвий, доставшихся от бабушки и дедушки, и вздохнула. Брук сказала что-то еще в знак солидарности, но именно в этот момент телефон Хэйли поступил как обычно решил отрубиться.
Что ты сказала? Связь прерывается.
Так позвони мне с домашнего.
Хэйли глянула на беспроводной телефон, стоящий на краю стола всего в метре от нее.
Да уже все нормально, солгала она, не желая тянуться за трубкой.
Брук вновь заговорила о своих сложностях как помощника режиссера, и Хэйли, услышав лишь треть гневной тирады подруги, позволила себе отвлечься.
Она посмотрела в окно и доела сэндвич. Солнце висело низко над горизонтом, освещая кукурузное поле, из-за чего хрупкие стебли казались мягкими и понурыми. Отец все еще там. Где-то там. В это время года нельзя упустить ни один луч света. Мир казался заброшенным полная противоположность громкой, яркой группе ребят-энтузиастов, которую она оставила в школе. Ей не нравилось тихое изматывающее одиночество, наполнившее дом. Хэйли стояла и сочувствующе поддакивала в трубку, хотя и не знала, чему именно. Она вернула тарелку на кухню, смыла крошки и открыла посудомойку. Внутри только грязный нож. Хэйли взглянула на пустую раковину и нахмурилась, отчего между бровями пролегла морщинка. Она поставила тарелку в посудомойку и покачала головой.
Даже если мы сможем настроить распылитель, говорила Брук (связь внезапно стала лучше), я не уверена, что люди вообще захотят сидеть в первых рядах. То есть кто пойдет в театр, чтобы надеть дождевик и быть залитым кровью?
Хэйли почувствовала, что подруге нужно было услышать слова поддержки:
Это же Хэллоуин. Люди купят билеты. Решат, что это весело. Она сделала шаг к лестнице, ведущей к спальне, но споткнулась о маленький твердый предмет. Он прокатился по плиткам пола со звоном и треском и врезался в дверь кладовки.
Таймер в виде яйца.
Сердце Хэйли на мгновение замерло. Кожу начало неприятно покалывать, пока она двигалась к двери кладовки, которую кто-то из родителей оставил открытой. Хэйли закрыла ее, толкнув пальцами, и медленно подняла таймер, словно тяжелую гирю. Она могла бы поклясться, что оставила его на столе, но, должно быть, уронила на пол вместе с рюкзаком.
все еще слушаешь?
Голос Брук едва достигал ее ушей.
Прости.
Я спросила, слушаешь ли ты все еще меня?
Прости, повторила Хэйли и уставилась на таймер. Видно, я устала сильнее, чем думала. Наверное, пойду посплю, пока мама не вернется домой.
Подруги попрощались, и Хэйли засунула телефон в передний карман джинсов. Затем поставила таймер обратно на кухонный стол. Таймер был гладким и белым и выглядел вполне безобидно. Но Хэйли не могла понять, почему именно от этой чертовой штуковины ей было не по себе.
Она поднялась наверх и, сбросив с ног кеды, сразу же устало упала на кровать. Хэйли была слишком измотана, чтобы развязывать шнурки. Телефон уперся ей в бедро. Она вытащила его из кармана и положила на прикроватный столик. Лучи закатного солнца проникали через окно под идеальным, раздражающим углом, отчего Хэйли поморщилась и перевернулась на другой бок.
И сразу же заснула.
Хэйли резко проснулась. Сердце стучало, в доме царила темнота.
Она выдохнула долгий, напряженный выдох. В этот момент мозг уловил звук. Звук, который разбудил ее.
Тиканье.
Кровь застыла в жилах Хэйли. Она повернулась лицом к столику. Телефон пропал, а на его месте, прямо на уровне глаз, стоял таймер-яйцо.
И он зазвонил.
Глава вторая
На следующее утро вся школа гудела о двух новостях: жестоком убийстве Хэйли Уайтхолл и выкрашенных в розовый цвет волосах Олли Ларссон.
Неужели сейчас время обсуждать чьи-то волосы? удивилась Макани.
Это же Осборн, Небраска. Ее друг Дэрби выпил последние капли холодного кофе с заправки. Население две тысячи шестьсот человек. Мальчик с розовыми волосами вызовет такой же переполох, как и смерть любимой ученицы.
Они смотрели через лобовое стекло машины Дэрби на другую сторону парковки, где стоял Олли, прислонившись к кирпичной стене администрации. Он читал книжку в мягкой обложке и намеренно игнорировал шепот и разговоры других учеников.
Слышала, что ей перерезали горло в трех местах, Макани замолчала. Окна машины были открыты, так что она понизила голос. Надрезы сделали так, что лицо стало похоже на смайлик.