Ну, не безвылазно, возразила мама. Но даже не знаешь, как сейчас лучше. Может, чтоб и совсем не выходила.
Скажешь тоже! Тетя Таня наверняка махнула рукой. Сколько ей? Шестнадцать?
Шестнадцать через месяц будет, сообщила мама, но как-то без особой радости. Пятнадцать еще пока.
Так самое время в компании гулять.
Ага. Видела я эти компании. В мамином голосе звучало все больше возмущения и осуждения. Сидят, курят, тискаются. Общаются исключительно матом. Девицы во взрослых да опытных играют, а у мальчиков одна забота к ним под юбку залезть.
Ну не все же такие, возразила тетя Таня. Наверняка твоя Олеська с подобными связываться не стала бы.
Она бы, может, и не стала. А от таких ребят всего ожидать можно. Увидят тихая, робкая, беззащитная, наивная и потянут за собой. А она ведь не возразит, пойдет. Что пять лет, что пятнадцать почти не изменилась. Мама вздохнула так громко, что даже здесь, возле ванной, было прекрасно слышно. Да я все тот случай забыть никак не могу.
Что еще за случай? с интересом воскликнула тетя Таня.
Олеся насторожилась. Даже праведные мысли о том, что непорядочно тайком подслушивать, окончательно исчезли. Ее же обсуждали.
Да вот Олеся тогда еще в садик ходила, приступила к рассказу мама. Пошли мы с ней в кино. Скорее всего, на мультик какой-то. Я за попкорном стояла, а она возле афиш вертелась. Рассчиталась с продавцом, оборачиваюсь, а ее нигде нет. Представь?
Наверное, тетя Таня очень хорошо представила. Охнула, торопливо пробормотала что-то неразборчивое.
Ну вот. И у меня аж сердце остановилось, продолжила мама. Тут как раз рядом двери в зал были открыты. Думаю, может, она не утерпела, зашла. Кинулась, а в зале тоже пусто, только уборщица подметает. Я на выход. Пробежала по всему кинотеатру Олеськи нет нигде. Куда еще броситься, не представляю. И что делать теперь? К охране обратиться? Ноги подкашиваются, дышать не могу, а все равно бегу дальше.
Олеся прекрасно знала, как легко и сильно пугалась мама, когда дело касалось дочери. В любых других случаях она действовала решительно и уверенно, даже ругалась запросто с кем угодно, а из-за Олеси мгновенно начинала нервничать и метаться и думала почему-то сразу о самом-самом плохом.
Хорошо, паренек на контроле подсказал, что мимо него недавно целая группа детишек проходила. Я скорей из кинотеатра. Слава богу, они далеко уйти не успели. И правда, вижу дети, лет по пять-семь. И с ними дама какая-то крикливая. Мою Олесю за руку держит. Я к ней. Спрашиваю: «Зачем вы моего ребенка увели?» Она тоже перепугалась. «Я, говорит, случайно. У дочки день рождения, повела ее с подружками на мультики. Сеанс закончился, мы вышли. А тут, видно, ваша девочка попалась. Я решила, она тоже с нами. Велела ей: Не отставай! Пойдем!, она и пошла».
Мама говорила быстро, почти без пауз, слово за словом, только интонации немного меняла, но все они были чересчур встревоженными и возбужденными.
Я к Олеське: «Почему же ты тете не сказала, что не с ней?» А она молчит, глаза огромные, испуганные. Сразу понятно: от страха совсем не соображает. Да я и сама, еще немного, и точно бы свихнулась. А тут еще сразу отпустило, в голове туман, ноги ватные, не держат. Хорошо, рядом стулья стояли. Села. А Олеська как окаменела не двигается и молчит. Я уж переживала, что она вообще больше никогда не заговорит.
Господи, сочувственно протянула тетя Таня.
Ну вот. Вроде давно было, а даже снится иногда. Будто Олеська опять маленькая и потерялась. Кто-то позвал ее, а она и пошла. Так что пусть уж лучше дома сидит. Спокойнее. И мне, и ей.
Тетя Таня начала говорить про психолога, что подобное игнорировать нельзя, про травму на всю жизнь, но дальше Олеся слушать не стала. Прижала вазу к груди, потому что та все норовила выскользнуть из подрагивающих пальцев, и направилась в свою комнату. Вода, налитая до краев, выплескивалась и сразу впитывалась в свитер. Но это казалось такой незначительной мелочью по сравнению с услышанным.
Олеся села на кровать, вазу поставила на пол. То, о чем сейчас мама рассказала. Значит, это действительно произошло. И теперь понятно, откуда взялись жутковатые, повторяющиеся время от времени сны и обрывки частенько всплывающих в памяти образов. Сознание постаралось избавиться от неприятных воспоминаний, но не получилось.
Возможно, их и нельзя назвать кошмарами, но только с сегодняшней позиции. Потому что Олеся повзрослела, и поумнела, и Да неважно.
Для нее тогдашней то, что произошло, было действительно очень-очень страшным. И незнакомая громкоголосая тетка, которая сердито покрикивала: «Девочки! Не разбегаемся! Я не могу вас по всему кинотеатру собирать!», а потом накинулась на Олесю: «А ты чего застряла? Ну-ка, ну-ка, не отставай! Идем, идем все вместе!», поймала за ладонь, стиснула крепко-крепко и поволокла за собой. И мысль, что вот сейчас ее уведут неизвестно куда и она больше никогда не вернется домой, не увидит маму и папу.
Словно в страшную сказку попала, не придуманную, настоящую. И не захлопнешь книжку, не зажмуришь глаза, чтобы избавиться от происходящего. Не выйдет. Чужая рука держит, не отпускает. И все внутри застыло, сжалось. И голос пропал, и слова все забылись. Даже заплакать не получается, потому что слезы тоже застыли, стали твердыми и колючими.