Желтоватые слезы медленно полились из его глаз и покатились по изрезанному шрамами лицу. Я слишком хорошо помнил о просьбе, которую он передал мне через курьера: чтобы я нашел «нежданного сына». Его сын? Его ребенок, несмотря на все, что я знал о Шуте? С тех пор, как его курьер добралась до меня, а потом умерла, я обдумывал дюжину вариантов, кто мог быть матерью такого сына.
Я нашел его, продолжал Шут. И потерял его. Когда ты напал на меня.
Волна стыда и вины захлестнула меня.
Шут, прости меня. Если бы я узнал, я ни за что бы не бросился на тебя.
Он покачал головой. Скрюченная рука нашарила салфетку. Он протер лицо. Его голос стал похожим на воронье карканье.
Что случилось, Фитц? Что вынудило тебя попытаться убить меня?
Я принял тебя за кого-то опасного. Кто может обидеть ребенка. Я вышел из таверны, искал свою маленькую девочку.
Маленькую девочку? прервал он меня недоверчивым возгласом.
Да. Мою Би, несмотря ни на что, я улыбнулся. У нас с Молли есть ребенок, Шут, крошечная девочка.
Нет, непреклонно заявил он. Нет, ни в одном из вариантов будущего я не видел у тебя еще одного ребенка.
Он нахмурился. На его покрытом рубцами лице было сложно читать эмоции, но он выглядел почти взбешенным.
Я бы знал, если бы увидел его. Я истинный Белый Пророк. Я бы увидел, он хлопнул ладонью по столу, дернулся от боли и прижал руку к груди. Я бы увидел, повторил он спокойнее.
Но она родилась, тихо сказал я. Я знаю, что в это трудно поверить. Мы думали, что детей у нас не больше не будет. Молли сказала мне, что ее время давно прошло. Но потом родилась Би. Наша девочка.
Нет, упорно повторил он.
Он крепко сжал губы, а потом его подбородок затрясся, как у ребенка.
Этого не может быть. Фитц, этого просто не может быть! Как это может быть правдой? Если я не видел такое огромное событие в твоей жизни, что еще я упустил? В чем еще я ошибся? Ошибся ли я в себе? он задохнулся, глаза его слепо двигались взад-вперед, выискивая меня. Фитц, не сердись, что я задаю этот вопрос, но я должен тебя спросить.
Он запнулся, помолчал, а потом шепотом спросил:
Ты уверен? Ты точно уверен? Уверен, что ребенок ваш, а не только Молли?
Она моя, отрезал я. Я был поражен тем, как сильно задели меня его слова.
Безусловно моя, добавил я вызывающе. Она похожа на горных жителей, как и моя мать.
Мать ты едва помнишь.
Я помню достаточно, чтобы сказать, что мой ребенок похож на нее. И я достаточно хорошо помню Молли, чтобы знать, что Би моя дочь. Без сомнения. Шут, это недостойно тебя.
Он опустил глаза и склонил голову.
Он запнулся, помолчал, а потом шепотом спросил:
Ты уверен? Ты точно уверен? Уверен, что ребенок ваш, а не только Молли?
Она моя, отрезал я. Я был поражен тем, как сильно задели меня его слова.
Безусловно моя, добавил я вызывающе. Она похожа на горных жителей, как и моя мать.
Мать ты едва помнишь.
Я помню достаточно, чтобы сказать, что мой ребенок похож на нее. И я достаточно хорошо помню Молли, чтобы знать, что Би моя дочь. Без сомнения. Шут, это недостойно тебя.
Он опустил глаза и склонил голову.
Как и немногие другие вещи, решительно сказал он.
Он поднялся и покачнулся, чуть не опрокинув стол.
Я возвращаюсь в постель. Мне плохо.
Он побрел в сторону от меня, одной узловатой рукой ощупывая воздух перед собой, другой прикрывая подбородок.
Я знаю, что тебе плохо, ответил я, вдруг раскаявшись в своей резкости. Ты не в себе, Шут. Но все наладится. Все наладится.
Ты так думаешь? спросил он, не поворачиваясь ко мне, обращаясь к пустоте впереди. Я же в этом не уверен. Я провел более десяти лет с людьми, которые настаивали, что я никогда не был тем, кем считал себя. Никогда не был Белым Пророком, был просто мальчишкой с яркими снами. И то, что ты только что сказал мне, заставляет меня задаться вопросом, так ли уж неправы они были?
Я не мог видеть его таким разбитым.
Шут, вспомни, что ты сказал мне когда-то. Мы перешли во время, которое ты не видел. То, где мы оба живы.
Он никак не отозвался на мои слова. Дошел до кровати, ощупал ее край, а затем повернулся и сел. Затем он скорее рухнул, чем лег, укрылся с головой одеялом и затих.
Я говорю тебе правду, старый друг. У меня есть дочь, маленькая девочка, которая зависит от меня. И я не могу оставить ее. Я должен вырастить ее, выучить и защитить. От этой обязанности я не могу отказаться. И не хочу отказываться.
Разговаривая, я убирал со стола, вытирал то, что он пролил, запечатал остаток вина в бутылке. Я ждал, и сердце мое замирало от его молчания. Наконец я произнес:
То, что ты попросил меня сделать прошлой ночью Я хотел бы сделать это для тебя. Ты сам знаешь это. Если бы я мог, я бы сделал. Но теперь я спрашиваю тебя, как спрашивал меня ты: ради меня, пойми, почему я должен сказать тебе «нет». Пока.
Молчание разматывалось, как брошенный моток пряжи. Я сказал слова, которые должен был сказать, и смысл их теперь впитывался в него. Он не был самолюбив, не был жесток. Он признает, что я сказал правду. Я не смогу пойти с ним, независимо от того, насколько важно убить кого-то. У меня есть ребенок, его надо растить и защищать. Би для меня важнее.