Я работал над этим весь день, сказал Габри. Сочинять стихи совсем нетрудно.
Значит, это было тридцать первого октября прошлого года? спросил прокурор.
Non. Это было первого ноября. Вечером на Хеллоуин мы оставались дома, раздавали сладости детишкам.[3] А вечеринка всегда на следующий день.
Первого ноября. Кто еще присутствовал, кроме деревенских?
Матео Биссонетт и его жена Леа Ру.
Мадам Ру, политик, уточнил прокурор. Восходящая звезда в своей партии.
У себя за спиной месье Залмановиц услышал возобновившийся стук клавиш. Песню сирены. Доказательство того, что он сообщил нечто достойное названия «новости».
Да, подтвердил Гамаш.
Это ваши друзья? Они оставались у вас?
Разумеется, прокурор знал ответы на все свои вопросы. Он задавал их ради присяжных и судьи. И репортеров.
Non. Я с ними едва знаком. Они приехали с друзьями Кэти и Патриком Эванс.
Ах да. Эвансы. Прокурор посмотрел в сторону скамьи защиты, потом опять на Гамаша. Подрядчик и его жена архитектор. Они строят стеклянные дома, кажется. Тоже ваши друзья?
Ах да. Эвансы. Прокурор посмотрел в сторону скамьи защиты, потом опять на Гамаша. Подрядчик и его жена архитектор. Они строят стеклянные дома, кажется. Тоже ваши друзья?
Тоже знакомые, твердым голосом поправил его Гамаш.
Ему не нравилось подобное передергивание.
Конечно, сказал Залмановиц. А почему они оказались в деревне?
Это была ежегодная встреча. Они дружат со школы. Учились в одной группе в Монреальском университете.
Им всем теперь немного за тридцать?
Oui.
И как давно они приезжают в Три Сосны?
Четыре года. Всегда в одну и ту же неделю в конце лета.
Однако в этом году они приехали в начале ноября.
Oui.
Странное время для приезда. Листья опали, а снег для катания на лыжах еще не выпал. Погода довольно тоскливая, правда?
Может быть, номера в гостинице стали дешевле, услужливо подсказал Гамаш. Там довольно уютно.
Когда сегодня рано утром он уезжал из Трех Сосен в Монреаль, Габри, хозяин гостиницы, подбежал к нему с пакетом оберточной бумаги и кружкой кофе в дорогу:
Если вам придется говорить о гостинице, то скажите что-нибудь вроде «прекрасная». Или «прелестная».
Сказать так вовсе не означало солгать. Гостиница в помещении старой почтовой станции по ту сторону деревенского луга, с ее широкой верандой и высокими коньками на крыше, была прелестна. В особенности летом. Как и у всех других домов в деревне, у гостиницы был сад перед входом, где цвели старые многолетники: розы и лаванда, шпили наперстянки и душистые флоксы.
Только не говорите «потрясающая», посоветовал Габри. Звучит агрессивно.
А мы этого не хотим, сказал Гамаш. Вы же знаете, там слушается дело об убийстве.
Знаю, серьезно ответил Габри, передавая Гамашу кофе и круассаны.
И вот теперь Гамаш сидел в свидетельском кресле и слушал прокурора.
Как эти одногруппники оказались в деревне в первый раз? спросил месье Залмановиц. Они что, заблудились?
Нет. Леа Ру росла на глазах у доктора Ландерс. Мирна привыкла опекать ее. Леа и Матео несколько раз приезжали к Мирне, и деревня им понравилась. Они рассказали про Три Сосны друзьям и стали приезжать сюда на ежегодную встречу.
Понятно. Значит, именно Леа Ру и ее муж затеяли все это. Из уст прокурора это прозвучало крайне подозрительно. А мадам Ландерс им помогла.
Доктор Ландерс, и никто ничего не затевал. Совершенно обычная встреча друзей.
Неужели? Вы называете то, что произошло, совершенно обычным?
До прошлого ноября так все и было.
Прокурор кивнул с глубокомысленным видом, словно не вполне верил старшему суперинтенданту Гамашу.
«Это смешно», подумала судья Корриво. Однако она видела, что на присяжных это производит впечатление.
И опять она задалась вопросом, зачем прокурор так поступает с собственным свидетелем. С главой Квебекской полиции, черт побери.
Атмосфера накалялась не только на улице, но и в зале суда. Судья Корриво посмотрела на старые кондиционеры в окнах. Они, конечно, не работали. Слишком шумные. Отвлекали бы.
Но жара тоже начинала отвлекать. А ведь еще и полдень не наступил.
И когда же наконец все это показалось вам ненормальным, старший суперинтендант? спросил Залмановиц.
Он снова сделал акцент на звании Гамаша, но теперь в тоне прокурора ощущался намек на некомпетентность.
Это началось во время вечеринки на Хеллоуин в бистро, сказал Гамаш, игнорируя провокацию. Некоторые гости надели маски, хотя узнать их было нетрудно, особенно когда они начинали говорить. Лишь один был неузнаваем. Этот гость надел черное одеяние до самого пола и черную маску. Перчатки, сапоги. На голову натянул капюшон.
Настоящий Дарт Вейдер, заметил прокурор, и на галерее для зрителей раздался смешок.
Мы тоже так думали поначалу. Но костюм был не из «Звёздных Войн».
Тогда кого, по-вашему, изображал тот человек?
Рейн-Мари Гамаш повернулся к присяжным. Это моя жена.
Они кивнули.
Рейн-Мари предположила, что это отец Моцарта из фильма «Амадей». Но у того была особая шляпа. А у этого только капюшон. Мирна подумала, что он изображает священника-иезуита, однако креста на нем не было.
И вел он себя как-то необычно. Люди вокруг веселились, а он стоял столбом.