Моя собственная партия начала сужать круги, почуяв кровь, сказал премьер. Вашу или мою. Им в принципе все равно. Но им нужно действие или жертва. Вы должны сделать что-то, Арман. Дайте им то, чего они хотят. Чего они заслуживают. Арест какой-нибудь крупной фигуры.
Я делаю кое-что.
Это премьер на удивление мягко положил руку на папку, не «кое-что». Даже близко не лежало. Пожалуйста. Я вас прошу.
И я вас прошу. Доверьтесь мне, тихо сказал Арман. Вам придется перевести меня через финишную черту.
И что это значит? спросил премьер, тоже переходя на шепот.
Вы знаете.
И премьер, который любил Квебек, но любил и власть, побледнел. Поняв, что он, возможно, должен будет сдать одно, чтобы сохранить другое.
Арман Гамаш посмотрел на хорошего человека, сидящего напротив него, и спросил себя, кто из них переживет следующие несколько месяцев. Недель. Дней. Когда в День святого Иоанна Крестителя в конце июня небо расцветет фейерверками, кто из них будет стоять и любоваться этим зрелищем?
Кто из них вообще будет еще стоять?
Старший суперинтендант Гамаш приехал поездом в Монреаль и прошел с вокзала по Старому городу до штаб-квартиры полиции. Несколько голов повернулись ему вслед, узнав его по популярному, к несчастью, шоу, вышедшему в эфир прошлым вечером.
А может, они помнили его по прежним появлениям на экране.
Еще до того, как стать главой Квебекской полиции, Арман Гамаш был самым узнаваемым полицейским офицером в Квебеке.
Но если раньше он ловил на себе взгляды узнавания и уважения, то теперь в них вкралось подозрение. Даже удивление. Еще немного и он станет предметом осмеяния.
Однако Арман Гамаш мог видеть дальше этих взглядов он мог заглянуть за финишную черту.
Стояла середина июня. Тот разговор с премьером состоялся почти день в день месяц назад. А теперь Гамаш посмотрел на часы и встал:
Пора возвращаться в суд.
Как там идут дела, patron? спросила Мадлен Туссен, глава отдела по расследованию особо тяжких преступлений.
Как и ожидалось.
Настолько плохо?
Гамаш улыбнулся:
Настолько хорошо.
Их взгляды встретились, и она, помедлив, кивнула.
Вы тут ждите сообщения от информатора с островов Мадлен, сказал он, стараясь говорить не слишком обнадеживающим тоном.
Или правильнее сказать «не слишком безнадежным»?
Туссен упомянула об этом в ходе заседания. К ее словам отнеслись с интересом, но без особого энтузиазма. Лишь немногие из них понимали, что может означать сообщение, которого они ждут.
Когда ты его получишь? Мы успеем провести по нему заседание в конце дня? спросил Бовуар.
Надеюсь. Все это вроде как зависит от того, что происходит на процессе, верно? сказала Туссен.
Гамаш кивнул. Да. Зависит.
Суперинтендант Туссен вернулась в свой кабинет, а Бовуар и старший инспектор Лакост остались с Гамашем.
Относительно процесса, сказала Лакост, собирая бумаги. Никогда не видела прокурора, который бы так гонял собственного свидетеля. И судья наверняка не видела. Она новенькая в судейском сообществе, но недооценивать ее не следует.
Ни в коем случае, ответил Гамаш, который видел проницательный взгляд судьи Корриво.
Они прошли по коридору и сели в подошедший лифт. Лакост вышла на своем этаже.
Удачи, сказала она Гамашу.
И тебе, ответил он.
Почти приехали, patron, сказала Изабель, когда дверь уже закрылась.
«Почти приехали», подумал Гамаш. Но он знал: большинство происшествий случается, когда дом совсем рядом.
Старший суперинтендант Гамаш, сегодня утром вы показали, что фигура вернулась на деревенский луг Трех Сосен на следующий день. Какие у вас при этом возникли чувства?
Возражаю. Вопрос несущественный.
Судья Корриво ответила не сразу:
Я оставляю вопрос. На процессе речь должна идти о фактах, но чувства тоже факты.
Старший суперинтендант Гамаш обдумал ответ:
Я почувствовал злость из-за того, что покой нашей деревни осквернен. Нарушен наш привычный образ жизни.
Однако тот человек просто стоял там.
Верно. Вы спросили, что я чувствовал, и я дал вам ответ.
Вы его опасались?
Может быть, немного. Наши мифы так глубоко сидят в нас. Он походил на Смерть. Разумом я понимал, что это глупости, но внутри чувствовал какой-то холодок. Это было он задумался в поисках подходящего слова, что-то инстинктивное.
И все-таки вы ничего не предприняли.
Как я уже говорил до перерыва, я ничего не мог сделать, разве что поговорить с ним. Если бы мог, непременно сделал бы.
Неужели? Судя по последнему отчету о деятельности Квебекской полиции, это не совсем так.
Его слова вызвали откровенный смех в зале.
Хватит, сказала судья Корриво. Подойдите ко мне.
Прокурор подошел.
Я не допущу, чтобы на моем процессе так неуважительно относились к его участникам. Вам ясно? Это позор для вас, для прокурорского корпуса и для суда. Вы должны извиниться перед старшим суперинтендантом.
Прошу прощения, сказал прокурор, затем повернулся к Гамашу. Приношу свои извинения. Я позволил удивлению взять верх надо мной.
Судья раздраженно вздохнула, но замечания делать не стала.
Merci. Принимаю ваши извинения, сказал Гамаш.
Но он продолжал смотреть на прокурора так пристально, что тот сделал шаг назад. Присяжные и публика не могли не заметить ни этого взгляда, ни этой реакции.