В кабинете номер двести семнадцать тишину тоже ничего не нарушало окон не было, да и откуда им взяться в бывшей монастырской келье? Только дым клубами расходился под тусклой лампой в казённом абажуре. Гера восседал за столом, многозначительно уставившись на мохнатый ковер под ногами, твердо опершись о спинку кресла.
Садись, чегевара, указал он на стул.
Лучше присаживайся, уточнил Дмитрий. Курить у тебя, вижу, можно? Не задохнёмся?
Геракл не ответил, только ткнул пальцем вверх: там, в потолке, имелось что-то вроде зарешёченного отверстия, и Дмитрий запыхтел беломориной.
Так где, говоришь, ночью шлялся?
Не чуди, капитан. Ты ж сам у меня был. Куда мне шляться?
Гера задумчиво разминал в пальцах «Мальборо». И сам был задумчивый. Не сказать пришибленный.
Это да, наконец ответил он, бакш от тебя слегка пёр застарелый. Водка с пивом, а?
Ну да, вспомнил Дмитрий, Геракл ещё в школе милиции любил спорить, что по перегару определит, кто чего с чем намешал. И всегда выигрывал. Ему бы да в ищейки с таким нюхом. Так ищейка и есть. Ходит кругами, принюхивается друг детства.
А дверь мне чего сразу не открыл?
Слушай, Гера, давай чётко, что у нас тут: допрос подозреваемого, опрос свидетеля, или как?
Для определённости разъяснительная беседа. Я тебе даже бумажки официальной не прислал, не заметил?
Да! Дмитрий в ярости загасил «бычок», смяв мундштук. Сидел с близнецами, проводил сеанс чёрной магии, тут твой звонок, я их в окно, благо первый этаж, быстро глоток водки, прикинулся сонным Тебе это надо услышать?
А ты не горячись, чегевара. Потому как дело тут государственной важности. Я тебя предупреждал не лезь. Предупреждал?
Да где ж я лез?
Геракл, наконец, закурил.
А что я должен думать? На пивняке они к кому пришли? К тебе пришли. Скажешь, случайность? Допустим. Только работа у нас такая, что не верим мы в случайности. Мы Комитет Государственной Безопасности. Государственной! Книжка такая полезная есть, больше в самиздатах распространяют, а я бы её миллионными тиражами. «Жук в муравейнике» называется не читал? Зря. А я по роду службы Там хорошо сказано, что наше дело при малейшем подозрении на появление чёрта организовать производство святой воды в промышленных масштабах. И пусть мы ошибёмся и над нами будет хохотать весь мир пусть мы ошибёмся
А ведь плохо тебе, сукин сын, понял вдруг Дмитрий. И колбасит тебя, и штырит, и не знай я тебя, спортсмена, коммуниста, образцового семьянина, решил бы, что обдолбался ты дрянью какой редкостной, а теперь ловишь отходняк.
Дожать не хочется? негромко сказал Дмитрий.
Что?
Дожать. Как того студента.
Взгляд Геры сделался страшен. Нет, не ярость полыхнула в нём, не злость: пустота и холод безумия глянули бездонными колодцами на оторопевшего старлея.
Забудь, чужим скрипучим голосом произнёс Геракл. Никогда. Или убью. Сразу.
Извини, Гера. Извини.
Геракл завозился с очередной сигаретой, сломал несколько спичек, подкурил.
Теперь о главном. Я задерживаю тебя на неопределённый срок. Посидишь в нашем ИЗО. Так надо, прежде всего, для твоей безопасности. И не только твоей. Мы задержали всех, кто контактировал с феноменом.
Вот значит как.
Документы тебе сдавать или где?
Ты снова не понял. Ничего не сдавай. Табельного оружия, надеюсь, при тебе нет?
В отпуске я, буркнул Дмитрий. Можно подумать, не знаешь.
Знаю. Папиросы есть?
Две пачки.
Закончатся сообщишь. Условия у нас тут, как в гостинице, не ваши СИЗО да зоны.
Видно, Гера нажал кнопку под столом, потому что дверь распахнулась, и на пороге кельи возник бравый сержант-«краснач».
Медынский!
Слушаю, товарищ капитан!
Препроводить задержанного в изолятор временного содержания. Бокс номер два, с удобствами.
Есть! козырнул сержант и поправил зачем-то пояс.
Помни, крикнул вслед Геракл, для твоей безопасности!
Гостиница не гостиница, а за общагу сканает. Не соврал Гера. Келейка небольшая, стены забавные кверху круглятся. Окошко узенькое, даже «намордником» не забрано. Койка с бельем это тебе не нары. Стол, стул, полка с книгами. Дмитрий рассеянно взял одну в тусклом электрическом свете прочёл: «В. И. Ленин. Материализм и эмпириокритицизм». Воспитывают. Зато сортир отдельный рукомойник и унитаз. И даже мыло имеется.
На столе графин, стакан, жестяная банка из-под консервов пеплом воняет. Закурим, значит. И подумаем. Крепко подумаем. Пора бы тебе, старший оперуполномоченный Белозёров, извилиной пошевелить. Как говорит замполит голова, а не кочан капусты.
Первое. Гера сильно на взводе. И не он отдал приказ меня сюда засунуть. Он тоже пешка в игре. Дальше. О появлении у меня близнецов и визите к Авдотье Тихоновне они не знают, иначе другой разговор вышел бы. А что они знают, и что им надо? Стоп. Какая-то в словах Геры чепуха, неувязочка. Думай, старлей, думай.
Дмитрий лежал на койке и старательно прокручивал в голове подробности последнего разговора. Вот оно! «Мы изолировали всех, кто контактировал с феноменом». Кем бы или чем бы ни были близнецы, врать они не умеют. И если сказали, что работают на заводе там и работают. Так это надо полцеха изолировать, да отдел кадров, да Что там уже Авдотья Тихоновна. У гэбэшников было время допросить, хм, феномен, и тогда никакого изолятора Монастыря не хватило бы. Или или не было? Что за ад здесь творился, пока близнецы не «ушли»? Если бы знать. Но Гера-то знает.