На прощание пишу стихотворение:
Будь весела, живи моментом!
Поставь над скукой крест!
И пой, как мы, студенты,
Nostra vita breris es.
(наша жизнь коротка).
Хотя признаюсь вам искренне, что мне здесь чертовски достается и веселиться некогда, занятия идут таким усиленным маршем, что можно потерять голову. На прощание еще скажу несколько теплых слов, учись танцевать, и ты со своей худощавой фигурой будешь воздушна и грациозна, как нимфа.
февраль 1924 г. Костя Попов (подпись)
Затем еще письмо
Совершенно нечего писать. Напишу сегодня о том, что проводил папашу домой, т. е. сходил на станцию; и пошел в театр с Шурой на тенора итальянской оперы Вильяма Дориани.
«Отдай мне эту ночь, дай позабыть, что завтра день», это пел Дориани. Очень хорошо поет, просто замечательно. Я еще ни разу не слышал такого пения. Когда он пел негритянскую песенку, я пришел в полный восторг. Аплодисментов не жалели. Потом пошли провожать одну барышню. Зовут ее Леля. Постояли минут десять-двадцать у ее дома. У меня в кожаных сапогах замерзли ноги. Apriori ходил в баню. Здесь ни к черту не годные бани. Одно безобразие, я вылетел оттуда как ошпаренный. Когда ходил туда, заблудился, и когда оттуда шел, заблудился.
В кинематографе последнее время шли вещи «Принцесса устриц», «Безумие и ужас», «Жизнь зовет», «Огни» с участием Пины Минимелли. Я не ходил. Не хотелось. Сегодня пошел на практические по аналитике, хотел сдать, «ничего не вышло», было очень неприятно.
Узнал, что дома все благополучно. Что хочет жениться дядя Саша. Вероятно, папа с мамой поедут на свадьбу, мне же придется ехать в Сергиев, чтобы побыть дома. Занятия идут быстрым темпом, а я все больше и больше отстаю.
Письмо от 15 февраля 1924 года.
Здравствуйте, Дуня.
С удовольствием вам опять пишу письмо и в самом скором времени, как только получил ответ от тебя, хотя ждал его немного раньше, но это все равно, письмо получено.
Неужели у нас в Сергиеве нет никаких новостей? Как получишь это письмо, обязательно напиши мне. Какие вещи идут в кинематографе и в драмтеатре. Это очень интересно. Напиши, когда будет Масленица. Здесь, у нас в Иванове, никто не знает. Может быть, на Масленицу приеду, но наверняка не знаю. Если перерыва в занятиях не будет, то не приеду. Время идет так быстро, что не успеваешь отрывать численник. Если приедешь домой, то скоро не вырвешься, а дела не ждут.
С нетерпением дожидаться Масленицы я не намерен, потому что для меня она не сулит ничего хорошего. Ибо те деньки, которые я весело провел в Сергиеве, отозвались в дальнейшем. Мне приходится теперь совсем отказаться от театра, во-первых, у нас в городской опере цены по местам от
2 рублей золотом, а во-вторых, потому что сейчас занимаюсь зубрежкой; и думаю, что это будет продолжаться до Пасхи. И если я приеду на Масленицу, то буду настроен нервно и тревожно; у меня сейчас в голове термодинамика и математика.
Вчера за чаем чуть не распаял самовар. Выводил одно доказательство и позабыл закрыть кран. И целый самовар вытек, хорошо еще товарищи вовремя пришли.
Очень интересная у нас квартирная хозяйка. Мы ей не успеваем покупать дров. Она до того жарко топит печь, что мы ночью нарочно открываем дверь немножко прохолодиться. На другой день хозяйка еще жарче топит печь, и мы опять растворяем дверь. Кроме студентов, которых в Иваново-Вознесенске только в политехническом институте 2 тысячи в разных факультетах, здесь процветает фабричная молодежь (одних фабрик 20). Нравы у них дикие и разгулы. Нередки сценки такого характера. Идет молоденькая барышня, прилично одета, одна по скверу, к ней подходит молодой человек, изо всей силы хватает ее за косу и говорит: «Здравствуй, стерва». Та молнией бежит вперед. Вот так.
После Сергиева Посада все-таки был несколько раз в кино и театре. Видел «Красные дьяволята» и на гастролях театра Блока и Семперанте. Жаль, что здесь нет катка; сначала был, но потом за одну ночь выпал снег на 17 вершков и все завалило.
Как поживает Таля? Напиши о ней, передай от меня воздушный поцелуй и привет. Я сейчас передам тебе один план, который ты должна исполнить. Попроси у Тали карточку как будто для себя, а потом перешлешь ее мне, представь себе, что мне это очень хочется; если ты это сделаешь, я тебя за это расцелую. Если карточки нет, то самое лучшее, что можно придумать, это вам сняться вместе с Талей. Я подожду. Ну а пока до свидания.
Траур по Ленину, как говорят, будет продолжен еще на неделю. По крайней мере у нас в «красной губернии» не разрешают никаких балов и маскарадов.
Затем до свидания, остаюсь К. С. Попов
1 марта 1924 года. Небольшая сводка за истекающие и истекшие дни нашей жизни. Взялся за карандаши, и появляется на очереди вопрос, о чем писать: или о домашней хронике в аксаковских красках, или вроде исповеди идеалиста Марселя Прево. В общем-то все равно, поэтому почему бы не отметить некоторые факты из семейной хроники. К чему я сейчас и приступлю, постараюсь сделать это как можно скорее, нагляднее и отвечающе всем требованиям хроники.
В пятницу 22 февраля 1924 года был вызван из Иванова в Сергиево письмом отца, который писал, что мне необходимо приехать по той причине, что некому оставаться дома при торговле, а сами они уезжают на свадьбу к Александру Никитичу, материному брату. Свадьба назначена была на 27 февраля. Теперь это уже свершившийся факт, и пишу уже 1 марта, когда отец с матерью вернулись, и я уже думаю о возвращении в Иваново. Вот один факт: женился дядя Саша, с которым в 21-м году мы перевозили в Москву несколько сотен мешков картошки. Невеста у него, говорят, некрасивая, что печально, так как он отчасти идеалист и в свое время писал стихи.