Потрясающе. Поверить не могу, что ты об этом никогда не говорил.
Тебе ведь сказал?
Хм
Он лежит рядом, сложив руки под головой. Его локоть касается меня прижимается горячей точкой.
Представляю, каково здесь заниматься сексом, говорит он. Можно провести хоть всю ночь, и никто не узнает.
В его голосе мне чудится легкий упрек каково ему было бы проводить ночи с прекрасной Франческой на крыше, под сенью этих королей.
Могу себе представить.
Но думать об этом о них не хочется. Понимание проскакивает между нами, как беззвучный скорый поезд. Близость Леона невыносима, от нее все зудит, как от крапивных укусов. Я чувствую запах пота, сигаретного дыма, слегка маслянистый, мускусный запах его длинноватых волос. Он смотрит на небо, глаза его полны звезд.
Я украдкой протягиваю руку и чувствую его плечо пять жарких булавочных уколов в кончиках моих пальцев. Леон не двигается. Медленно я разжимаю руку, она скользит дальше, по рукаву, к его груди. Я ничего не соображаю, рука словно живет отдельной жизнью.
Ты скучаешь по ней? По Франческе?
Голос у меня дрожит и концу фразы нечаянно срывается на писк.
Леон ухмыляется. У него голос сломался несколько месяцев назад, и он любит дразнить меня за незрелость.
Эх, Пиритс. Какой же ты еще ребенок.
Что, спросить нельзя?
Совсем маленький.
Заткнись, Леон.
Ты думал, это настоящее? Лунный свет, два идиота, любовь и романтика? Господи, Пиритс, какой же ты бываешь банальный!
Заткнись, Леон!
Лицо горит. Мне бы звездного света, зимы, льда.
Он смеется.
Ну прости, голубок, придется тебя разочаровать.
Ты это о чем?
Да о любви, господи. Я просто трахал ее, вот и все.
Меня это потрясло.
Неправда!
Я вспоминаю Франческу, ее длинные волосы, ее томные ноги. Я думаю о Леоне и обо всем, что приношу в жертву ради него, ради романтики, ради тоски и опьянения страсти, которые разделяю с ним.
Ты сам знаешь, что это неправда. Она не такая. И не называй меня голубком.
А то что?
Он садится, глаза его сверкают.
Брось, Леон. Вечно тебе нужно все изгадить.
Ты думаешь, она была первой? ухмыляется он. Ну, Пиритс, пора все-таки повзрослеть. Ты становишься совсем как она. Из кожи вон лезешь, чтобы излечить мое разбитое сердце, как будто меня вообще может волновать девчонка
Но ты же говорил
Я просто дурачил тебя, кретин. Неужели ты не понял?
Я тупо качаю головой.
Леон хлопает меня по руке, почти ласково.
Ты такой романтик, голубок. А в ней была своя прелесть, хоть она всего-навсего девчонка. Но она не первая. И если честно, даже не лучшая из тех, кто у меня был. И конечно, не последняя.
Я тебе не верю.
Не веришь? Слушай, малыш. Он смеется от души, в лунном свете волоски на его руках как поблекшее чернение на серебре. Я не рассказывал, почему меня выперли из предыдущей школы?
Нет. Почему?
Я трахался с учителем, голубок. С мистером Уиксом, мастером по чеканке. В мастерской, после уроков. Вот шума-то было!
Да ты что!
И я хохочу вместе с ним в чистейшей ярости.
Говорил, что любит меня. Глупый педрила. Письма мне писал.
Не может быть. Глаза у меня лезут на лоб. Не может быть!
Меня-то никто не обвинял. Сказали, моральное разложение. Впечатлительный мальчик и опасный извращенец. Имя скрыли, чтобы не пострадал невиновный. Тогда об этом вопили все газеты.
Да ты что? Но я не сомневаюсь, что он говорит правду. Это многое объясняет: его безразличие, преждевременную половую зрелость, бесстрашие. Боже, какое бесстрашие И что потом?
Леон пожимает плечами.
Pactum factum. Педрилу засадили. На семь лет. Мне даже жалко его было, честно. Он снисходительно улыбается. Он был ничего, мистер Уикс. Водил меня по клубам и все такое. Правда, больно страшный. Брюхо висело. И старый. Лет тридцать
Не может быть, Леон!
Да ладно. Смотреть-то необязательно. И он давал много всего: деньги, компакт-диски, вот эти часы они стоят сотен пять
Ты что!
В общем, мама чуть не спятила. Меня таскали на всякие консультации. Мама говорит, что у меня могла быть травма. И я, может, никогда от нее не оправлюсь.
А как это Голова идет кругом от ночи и его откровений. Горло пересохло, и я пытаюсь сглотнуть. Как это
Как это было? Усмехаясь, он поворачивается и притягивает меня к себе. Хочешь узнать, как это было?
Время шатнулось. В моих любимых приключенческих романах часто пишут, как время остановилось: «На мгновение время остановилось, когда каннибалы подкрадывались к беспомощным мальчишкам». А сейчас я чувствую, как оно шатнулось, словно товарняк торопливо отъезжает от станции. Меня опять будто расчленили руки как птицы взлетают и трепещут; губы Леона на моих губах, ладони на моих ладонях, со сладостной решимостью стягивают мою одежду.
Он все еще смеется, мальчик, сотканный из света и тьмы, привидение, и я чувствую под собой грубое тепло черепиц, восхитительное трение кожи о ткань. Я почти не помню себя, я в восторге и ужасе, в судорогах и горячке от необъяснимого счастья. Осторожность улетучивается, я только кожа, каждый дюйм ее миллион точек беспомощных ощущений. Случайные мысли изредка мелькают в мозгу, будто светлячки.
Он никогда не любил ее.
Любовь банальна.
Его не волнуют девчонки.