Но сегодня в нем было нечто такое, что меня встревожило. Как будто он что-то знает, некий болезненный секрет, который одновременно и восхищает, и мучает его. Он и правда казался больным, несмотря на самодовольство: на бледном лице появилась новая россыпь прыщей, а на гладких каштановых волосах жирный блеск. Тестостерон, скорее всего. И все же я не мог отделаться от мысли мальчишка что-то знает. Будь это Сатклифф или Аллен-Джонс, информацию я бы уже получил их достаточно спросить. Но с Коньманом
Что-то случилось на уроке мистера Грахфогеля?
Что, сэр?
Его лицо было нарочито невыразительным.
Я слышал крик.
Это не я, сэр.
Ну конечно, не вы.
Бесполезно. Коньман ничего не скажет. Пожав плечами, я покинул Колокольную башню и направился в кабинет кафедры языков, на первое заседание второй половины триместра. Грахфогель должен там быть, и, возможно, я успею с ним побеседовать. А Коньман подождет. По крайней мере, до завтра.
На заседании Грахфогель не появился. Все остальные пришли, и это окончательно убедило меня в том, что мой коллега заболел. Джерри никогда не пропускает заседаний кафедры, любит обучение без отрыва от производства, с энтузиазмом поет на общешкольных собраниях и всегда готовится к урокам. А сегодня его не было, и, когда я спросил об этом доктора Дивайна, он посмотрел на меня таким ледяным взглядом, что я тут же пожалел о своем вопросе. Наверное, все еще обижается из-за старого кабинета, и все же в его голосе прозвучало не просто недовольство; и на заседании я мрачно размышлял, чем мог рассердить этого старого идиота. В это трудно поверить, но он мне даже нравится, несмотря на свои костюмы и все прочее; он одна из немногих констант в переменчивом мире, а их так не хватает.
Итак, заседание все тянулось; Грушинг и Скунс спорили о преимуществах разных экзаменационных комиссий, доктор Дивайн являл собою образец холодности и достоинства, Китти странным образом потускнела, Изабель полировала ногти, Джефф и Пенни внимали, словно Близняшки Бобси[42], а Диана Дерзи наблюдала за происходящим так, словно заседание кафедры увлекательнейшее зрелище на свете.
Когда заседание кончилось, уже стемнело и Школа была пуста. Даже уборщики ушли. Оставался только Джимми, который медленно и тщательно водил электрополотером по паркету Нижнего коридора.
До свиданья, хозяин, сказал он мне, когда я с ним поравнялся. Вот и еще один сделан.
Нужно, чтобы с тебя сняли часть работы, заметил я. После увольнения Дуббса Джимми выполнял все обязанности смотрителя, а это нелегкая задача. Когда новый приступает к работе?
Через две недели, ответил Джимми, улыбаясь до ушей. Шаттлуорт его звать. Болеет за «Эвертон»[43]. Ну да мы все равно поладим.
Я улыбнулся.
Тебе эта работа не слишком нравилась.
Нет, хозяин. Джимми покачал головой. Больно маетно.
Когда я дошел до школьной парковки, полил сильный дождь. Лига Наций уже отъехала. У Эрика машины вообще нет у него плохое зрение, и, кроме того, он живет в двух шагах от Школы. Грушинг и Китти остались в кабинете, просматривая какие-то бумаги, с тех пор, как жена Грушинга заболела, он все больше и больше нуждается в Китти. Изабель Тапи подправляла макияж бог его знает, сколько времени на это уйдет, а доктор Дивайн уж точно не подвезет меня.
Мисс Дерзи, может, вы
Конечно. Залезайте.
Я поблагодарил ее и уселся на переднее сиденье маленького «корсо». Я заметил, что машина, как и письменный стол, часто отражает внутренний мир владельца. У Грушинга полный бардак. У Нэйшнов на бампере красуется наклейка «НЕ СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ, СЛЕДУЙ ЗА ИИСУСОМ». У Изабель на приборной доске игрушечный медвежонок-оберег.
Машина Дианы, напротив, аккуратная, чистая и практичная. Никаких милых игрушек или забавных слоганов. Мне это нравится: признак упорядоченного ума. Будь у меня автомобиль, он был бы похож на пятьдесят девятую сплошь дубовые панели и пыльные паучники.
Я так и сказал мисс Дерзи, и она рассмеялась.
Мне это в голову не приходило. Она свернула на главную дорогу. Как собаки и хозяева.
Или учитель и его кофейная кружка.
Правда?
Видимо, мисс Дерзи никогда этого не замечала. Сама она пила из казенной кружки (белой с голубой полоской), их выдавали на кухне. У нее было на удивление мало причуд, свойственных молодым женщинам (предположительно, поскольку материала для сравнения у меня не слишком много), но это часть ее очарования. Мне показалось, что она может сойтись с юным Кином тоже на редкость хладнокровным для новичка, но, когда я спросил, как она ладит с другими новенькими, мисс Дерзи лишь пожала плечами.
Видимо, мисс Дерзи никогда этого не замечала. Сама она пила из казенной кружки (белой с голубой полоской), их выдавали на кухне. У нее было на удивление мало причуд, свойственных молодым женщинам (предположительно, поскольку материала для сравнения у меня не слишком много), но это часть ее очарования. Мне показалось, что она может сойтись с юным Кином тоже на редкость хладнокровным для новичка, но, когда я спросил, как она ладит с другими новенькими, мисс Дерзи лишь пожала плечами.
Слишком деловые? предположил я.