Факты подтверждают, что это сделал он, миссис Коньман. Я не говорю, что со зла
Мой сын не лжет, последовал категорический ответ.
Все дети лгут, произнес Дивайн.
Сказано верно, но вряд ли рассчитано на то, чтобы умиротворить миссис Коньман. Она перевела взгляд на него.
Неужели? В таком случае вам следует проверить показания Андертон-Пуллита о том, что Джексон и мой сын якобы подрались.
Дивайн был захвачен врасплох.
Миссис Коньман, я не вижу связи
Вы не видите? А я вижу.
Она повернулась к Слоуну.
Я вижу, что организована целая кампания по преследованию моего сына. Всем известно, что у мистера Честли есть любимчики его Закадычные Дружки, как он их называет, но я не ожидала, что вы примете его сторону. Над моим сыном издевались, обвиняли его, унижали, а теперь отстранили от занятий а ведь это войдет в школьную характеристику и даже может повлиять на поступление в университет, и при этом ему не дают возможности оправдаться. И знаете почему, мистер Слоун? Догадываетесь?
От такого напора Слоун совершенно растерялся. Природное обаяние его единственное оружие, но оно оказалось бессильно против доспехов миссис Коньман. Улыбка, которая приручала моего отца, не способна была растопить ее лед, более того, разъяряла даму еще сильнее.
Я скажу вам, если позволите. Моего сына обвинили в воровстве, в драке, а теперь, насколько я понимаю, в попытке убийства. Тут Слоун попытался прервать ее, но не смог. И знаете, почему все пало именно на него? Вы спросили мистера Честли? Вы спросили остальных мальчиков?
Она сделала драматическую паузу, встретилась со мной глазами, получила от меня ободряющий кивок и затрубила, прямо как ее сын на уроке Честли:
Потому что он еврей! Мой сын жертва дискриминации! Я требую, чтобы все это надлежащим образом расследовали, она свирепо посмотрела на Слоуна, иначе вы будете иметь дело с моим адвокатом.
Наступила звенящая тишина. И миссис Коньман удалилась под пулеметную очередь своих каблуков. Доктор Дивайн был ошарашен, Пэт Слоун сидел, прикрыв глаза рукой, а мне едва удалось скрыть улыбку.
Ясное дело, этот вопрос не вынесут за пределы нашего собрания. Дивайн дал это понять с самого начала, и мне пришлось с самым серьезным и уважительным видом согласиться. Я вообще здесь случайно: меня пригласили в качестве свидетеля, поскольку нет классного руководителя. Нет, никто не сожалел об отсутствии Честли; и Слоун, и Дивайн убеждены, что старик, замешанный в этом деле, только ухудшит и без того скверную ситуацию.
Конечно, все это неправда, сказал Слоун, приходя в себя за чашкой чая. В «Сент-Освальде» никогда и намека не было на антисемитизм. Никогда.
Конечно, все это неправда, сказал Слоун, приходя в себя за чашкой чая. В «Сент-Освальде» никогда и намека не было на антисемитизм. Никогда.
Дивайн несколько усомнился.
Я, как и все вы, люблю Роя Честли, сказал он. Но нельзя отрицать, что он бывает странным. Он работает тут дольше всех, поэтому склонен слишком много брать на себя.
Я не сомневаюсь, что он хочет как лучше, настала моя очередь. Для человека его возраста это очень напряженная работа, и любой может время от времени ошибаться.
Слоун посмотрел на меня.
Что вы имеете в виду? Вы что-нибудь слышали?
Нет, сэр.
Дивайн подался вперед и чуть не упал.
Вы уверены?
Абсолютно, сэр. Я просто хочу сказать В общем
Что? Выкладывайте.
По-моему, все это ерунда, сэр. Для своего возраста он в отличной форме. Просто я недавно
И, скромно потупившись, я неохотно упоминаю пропавший журнал, непрочитанные электронные письма, нелепую суету, которую он устроил вокруг пропажи своей старой зеленой ручки. При этом не забываю о тех жизненно важных мгновениях, когда он не заметил мальчика, потерявшего сознание, который лежал на полу и задыхался.
Решительно отвергать нападки на врага лучшая тактика, когда хочешь его в чем-то обвинить. И мне удалось выразить уважение и восхищение Роем Честли, выкладывая все прочее с самым невинным лицом. Все увидели мою преданность Школе немного наивную, а у Слоуна и Дивайна в мозгу засело сомнение, подготовившее их к следующему газетному заголовку, который так уж случилось на этой же неделе появился на видном месте в «Икземинере».
ВОТ ВАМ, СЭР, НА ОРЕХИ!
Колин Коньман, прилежный и скромный юноша, утверждает, что социальное и учебное давление, оказываемое «Сент-Освальдом», возрастает и справляться с ним все тяжелее. «Здесь без конца издеваются, сказал он Икземинеру, но никто не смеет заявить об этом. Некоторые мальчики могут делать в Сент-Освальде все, что хотят, потому что некоторые учителя на их стороне, а любой, кто пожалуется, навлекает на себя неприятности».
Конечно, Колин Коньман не похож на хулигана. Однако, если верить обвинениям, выдвинутым против него классным руководителем (шестидесятипятилетним Роем Честли), за какие-то три недели он оказался причастен ко многим случаям воровства, лжи и хулиганства, и в конце концов его отстранили от занятий после смехотворного обвинения в том, что его одноклассник (Джеймс Андертон-Пуллит, тринадцати лет) подавился арахисом.
Мы побеседовали с Джоном Дуббсом, уволенным из «Сент-Освальда» две недели назад после пятнадцати лет верной службы. «Я рад, что юный Коньман готов постоять за себя, сказал он Икземинеру. Но Андертон