На дежурстве после занятий я наблюдал за очередью на автобус; Тишенс был на главном дворе, его заслоняла толпа уходящих мальчиков, а Монумент стоял на ступенях часовни, обозревая происходящее с высоты.
Счастливо, сэр! Хорошо отдохнуть!
Это промчался Макнэйр, в приспущенном галстуке и незаправленной рубашке. С ним бежал Аллен-Джонс как всегда, несся так, будто спасался от смертельной опасности.
Потише! окликнул я их. Шеи свернете!
Извините, сэр, отозвался Аллен-Джонс, не снижая скорости.
Я не удержался от улыбки. Мне вспомнилось, как я сам так же бежал и не так уж давно это было, когда выходные казались длинными, как футбольные поля. А сейчас они проходят в мгновение ока: недели, месяцы, годы все скрываются в цилиндре фокусника. Всегда одно и то же, и это поразительно. Почему мальчишки всегда бегут? И когда я перестал бегать?
Мистер Честли!
Было так шумно, что я не расслышал, как сзади подошел Новый Главный. Даже к вечеру пятницы он был при полном параде: белая рубашка, серый костюм, галстук, идеально завязанный и висящий строго вертикально.
Директор
Его раздражает такое обращение. Напоминает, что он не единственный и незаменимый в истории «Сент-Освальда».
Это был ваш ученик? Который промчался мимо нас в рубашке навыпуск?
Нет, конечно, солгал я.
Новый Главный был зациклен на рубашках, носках и прочих мелочах. В моем ответе он усомнился.
На этой неделе я заметил некоторое пренебрежение школьной формой. Надеюсь, вы сможете внушить мальчикам, как важно производить хорошее впечатление за пределами Школы.
Конечно, директор.
В преддверии надвигающейся инспекции «произведение хорошего впечатления» стало пунктиком Нового. Гимназия «Сент-Генри» похваляется строжайшим соблюдением этикета в одежде включая соломенные канотье летом и цилиндры церковных хористов, и наш Главный считает это немаловажной причиной их высочайшего рейтинга. Мои замызганные чернилами негодники не столь высокого мнения о своих соперниках или Генриеттах, как их традиционно называют в «Сент-Освальде», и я с ними вполне согласен. Одежный мятеж это инициация, и наши школьники третий «Ч», в частности, выражают свой бунт незаправленными рубашками, стрижеными галстуками и подрывающими устои носками.
Я и объяснил это Новому Главному, но он обратил на меня взгляд, полный такого отвращения, что я пожалел о своей попытке.
Носки, мистер Честли? изрек он с таким видом, словно я рассказал ему о новом, доселе неслыханном извращении.
Ну да, втолковывал я ему. Знаете, с Гомером Симпсоном, динозаврами, Скуби-Ду.
Но носки у нас установлены, возразил Главный. Серая шерсть, длина до икр, желто-черные полоски. По восемь девяносто девять пара у школьных поставщиков.
Я бессильно пожал плечами. Он пятнадцать лет директорствует в «Сент-Освальде» и до сих пор не знает, что никто никто! не носит форменные носки.
Итак, я надеюсь, вы положите этому конец, заявил он, все еще раздосадованный. Каждый ученик должен быть одет по форме, по полной форме, и всегда. Мне придется разослать памятку по этому поводу.
Интересно, а сам Главный, когда был мальчиком, всегда одевался по форме? По полной форме? Я попытался представить это и представил.
Интересно, а сам Главный, когда был мальчиком, всегда одевался по форме? По полной форме? Я попытался представить это и представил.
Fac ut vivas[25], директор, со вздохом сказал я.
Что?
Совершенно верно, сэр.
И по поводу записок Моя секретарша трижды присылала вам по электронной почте приглашение зайти ко мне в кабинет.
Неужели, директор?
Да, мистер Честли, ледяным тоном ответил он. К нам поступила жалоба.
Это, конечно, Коньман. Вернее, его мамаша, блондинка неопределенных лет с неустойчивой психикой, которая имеет счастье получать большие алименты, соответственно, у нее полно времени, чтобы писать жалобы каждый триместр. На этот раз о том, что я издеваюсь над ее сыном потому, что он еврей.
Антисемитизм очень серьезное обвинение, провозгласил Главный. Двадцать пять процентов наших клиентов родителей то есть принадлежат к еврейской общине, и не надо напоминать вам
Нет, директор, не надо.
Это зашло слишком далеко. Принять сторону мальчика, притом в общественном месте, где всякий может услышать, хуже, чем предательство. Меня охватило бешенство.
Здесь конфликт личностей, не более, и я надеюсь, что вы возьмете назад свое совершенно необоснованное обвинение. И поскольку об этом зашла речь, не угодно ли вспомнить, что у нас пирамидальная структура дисциплины и начинается она с классного руководителя, и мне неприятно, когда мои обязанности берет на себя кто-то другой, даже не посоветовавшись со мной.
Мистер Честли!
Главный, похоже, засомневался.
Да, директор.
Есть еще кое-что.
Я ждал, по-прежнему кипя.
Миссис Коньман утверждает, что вчера днем из шкафчика ее сына исчезла ценная ручка, подарок на бар-мицву. А кое-кто видел, как вы в это время открывали шкафчики третьеклассников.
Vae! Я мысленно выругал себя. Надо было осторожнее по правилам шкафчики обыскивают в присутствии самих учеников. Но третий «Ч» мой собственный класс, и во многих отношениях любимый класс. Лучше было сделать как обычно: по секрету поговорить с нарушителем, ликвидировать улику и на том покончить. Это сработало с Аллен-Джонсом и дверными табличками; это сработало бы и с Коньманом. Только вот в его шкафчике ничего не оказалось хотя чутье подсказывало, что виновен именно он, и я, конечно, ничего оттуда не взял.