Когда волшебство Вуали рассеялось, Фархе вернулся в свою башню, исполненный желания никогда от нее не удаляться более чем на три мили. К нему регулярно наведывался Зурт, рассказывал новости, просил совета, уговаривал вернуться в замок — послужить добровольно, за звонкую монету. К своему стыду, Фархе привык к этим посещениям и даже ждал их. Ему не хотелось ни мстить бату, ни помогать ему. Он просто жил, наслаждаясь вновь обретенной волей.
Узел Связующей Нити выглядел совершенно нормально. Воздух над ним чуть дрожал и пах разогретой древесиной. Придвинув к себе табурет, Фархе уселся возле кадки и с кряхтением запустил руку в густую неподвижную жидкость.
— Что он там придумывает, этот болван? — сказал он сквозь зубы. — Все должно работать.
Его отражение в воде заколыхалось, на мгновение исчезло, сменившись видом богато обставленной спальни. Возле неубранной кровати стоял сервировочный столик с кувшином и двумя бокалами. Колдун ухмыльнулся.
— А не сходить ли мне в кабачок? — Он провел ладонью по недлинной, почти полностью седой бороде. — Только личину бы какую нацепить повеселее да пообаятельнее.
Отбросив табурет в сторону, он подошел к шкафу и достал оттуда толстый том, корешок которого был украшен множеством переплетающихся профилей.
— Хм. Это слишком заупокойно, это слишком разухабисто… А вот и нечто подходящее. — Он выкрикнул несколько звонких непонятных слов, резко тряхнул головой — и его волосы укоротились, потемнели, по щекам разлился свекольный румянец.
Фархе вразвалочку прошелся по комнате, гордо выставив новообретенный тугой животик.
— Настоящий купчина. Эй, Цишер! Ты где, котяра проклятый? Как я тебе в новой ипостаси?
Котяра не отзывался. Разочарованно пожав плечами, колдун запихнул книгу обратно и направился было к двери, но остановился на пороге. Узел Нити отчетливо поскрипывал и гудел. Койло Зурт вызывал на беседу.
— Милостивые светила, что тебе опять от меня надо? — взревел Фархе, наклоняясь к кадке.
Бат игриво улыбнулся:
— А вдруг я соскучился?
— Могу прислать тебе свой портрет. В полный рост.
— Отличное лицо, кстати. Куда приятнее твоей собственной унылой физиономии.
— Я знал, что тебе понравится, — ответил колдун.
— Мне показалось, что ты мог передумать по поводу нашего дела, — проговорил Зурт, поднося к губам дымящуюся чашу.
— Именно.
— Что — «именно»?
— Именно показалось.
— А ведь пора бы пересмотреть свое неосмотрительное решение, — заметил Зурт, прихлебывая горячий напиток.
— Пожалуй, мне надо идти. Сейчас восемь вечера — самое время выпить пару рюмок яблочной настойки.
— Погоди, я покажу тебе кое-что интересное. — Он подмигнул топтавшемуся рядом слуге. Тот с поклоном протянул хозяину холщовый мешок. — Как ты думаешь, что там?
Из мешка донеслось шипение. Фархе похолодел. Остановившимся взглядом он смотрел, как волосатые лапищи бата за шкирку вытаскивают на свет Божий извивающегося Цишера.
— Милое животное, не правда ли?
Колдун молчал.
— Что скажешь, ловко я все подстроил? Отвлекал тебя разговорами, пока мои ребятки отлавливали эту проклятую тварь. — Зурт небрежно потряс кота. — Я уже давно размышлял, чем тебя можно прижать в случае чего, на какие пружинки надавить. Ты выглядел таким монолитным, таким цельным, человек-камень, человек-металл. Ни родственников, ни друзей, ни тайной любовницы. И все же нашлась маленькая слабина. Привязанность — это страшная сила, мой дорогой чародей.
— Думаешь, теперь я буду вечно плясать под твою дудку? Из-за кота? — спросил Фархе.
Он чувствовал, как стекает, испаряется маска добродушного упитанного купца, открывая его собственное лицо.
— Почему же вечно? Я предлагаю справедливую и честную сделку — одно существо меняю на другое.
— А если я откажусь? — Колдун скрестил руки на груди.