— Это не геометрия, дитя мое, это теология, спокойно возразила Полонна. — Ойны больше нет с нами. Как и ее сестер — Гермы и Тинель. Они выполнили свой долг. Теперь мы сможем отыскать Сердце и попытаться его спасти, если еще не поздно.
Хёльв закрыл глаза и расхохотался. Его бил озноб.
— Если оно еще на материке. Если еще не поздно. Если оно еще существует. Не слишком ли много «если»?! Вы ненормальные. Вы все — ненормальные!
Полонна задумчиво посмотрела на него, беззвучно шепча молитву. Ее взор был столь чистым, столь ясным, столь исполненным сознания собственной правоты, что по спине юноши пробежали мурашки.
— Что ж, жаль. А мы могли бы сработаться. Ты талантлив и многому бы научился в наших лабораториях. — Она вздохнула. — Уберите его.
К Хёльву подошла полная привратница с родинкой на щеке и легко надавила на какую-то точку на его шее. Он зевнул и провалился в сон.
Когда Хёльв проснулся, было уже совсем темно. В забранное частой решеткой окошко заглядывали первые звезды. Оглядевшись, юноша обнаружил, что лежит на соломенной подстилке в углу холодной обшарпанной кельи. Рядом спал Нестор Нурр. Напротив них, в другом углу, сидел замотанный в лохмотья калека с грязным, перекошенным безумной ухмылкой лицом.
— Ты кто? — спросил Хёльв, тупо таращась па незнакомца.
— Ыы-у-оо, — ответил тот, еще больше забиваясь в угол.
— Понятно. Местный юродивый.
Он прислонился к стене и попытался собраться с мыслями. Почему Полонна их пощадила? Что ей помешало сразу же отправить их в Ристаговы Подземелья? Ей нужен подопытный материал для лабораторий? Хёльв бросил панический взгляд на скрюченного человека, закрывавшегося от него изуродованной, покрытой шрамами рукой.
«Надо бежать, — подумал юноша. — Есть надежда, что Лэррен и остальные еше ждут нас».
— Нестор, вставай! — зашептал он, тряся скульптора за плечо.
Тот даже не пошевелился. Дыхание его было тяжелым, прерывистым.
Вскочив на ноги, Хёльв заметался по келье. Дверь была надежно заперта, ни в полу, ни в потолке не было люков или отверстий. Окно выходило на безлюдный кусочек двора, белевший круглыми сугробами клумб. Поплевав на ладони, он рванул решетку на себя.
— Тихо ты, — прошептал вдруг совсем рядом знакомый женский голос. — Не дергайся, как карп на сковородке.
Центральный прут решетки негромко звякнул и выпал в ночную темень, за ним последовали остальные. В окне сперва появились обутые в грубые монашеские башмаки ноги Риль, потом мелькнула сине-серая юбка, и чародейка проскользнула в комнату.
— Уф, — сказала она. — Я как раз над тобой была, на крыше. К счастью, служительницы на время забыли обо мне, сочли мертвой.
Хёльв смотрел на нее с ужасом. Элегантную холеную волшебницу было не узнать: ее лицо и руки были покрыты синяками и ссадинами, поперек щеки тянулся глубокий порез, лоб был красным от подсыхавшей крови.
— Неудивительно, — запинаясь пробормотал он.
— Надо скорее выбираться, пока сюда никто не пришел, — сказала Риль, поправляя волосы трясущимися пальцами, — Маленький фокус с решеткой монахини могли и не заметить, но с левитацией, боюсь, так не получится.
— Но как?
— Быстро раздеваемся. Снимай с себя все, без чего сможешь продержаться на морозе пару часов.
Юноша смешался:
— Как раздеваться?
— Быстро! — прошипела чародейка и оскалилась. В сочетании с кровью на лице это выглядело устрашающе.
Хёльв прерывисто вздохнул и потянулся к пуговицам на кофте.
— Ойна погибла. Стала статуей, — произнес он, глотая комок в горле. — А Нестора чем-то усыпили.
— Я вижу. Потом поговорим. Сними что-нибудь с него. Морщась от боли, она собирала одежду и связывала ее в подобие веревки.
— Маловато будет, — пробормотала Риль оглядываясь. — Ладно, помоги мне.