— По-моему, ты давно там не был.
— Наверное, — не стал спорить он.
— Или сходил бы к тому купцу, помнишь? С височными болями? — продолжала уговаривать Лёля.
Уно безразлично кивнул:
— Схожу.
А к госпоже Нуклер? Ты же говорил, болезнь у нее развивается медленно, но…
— Нет.
— Что значит нет?
— Битль сходит.
— Ты же собирался взять ее в лечебницу, испробовать что-то.
Пальцы Уно стиснули пряжку пояса.
— Я передумал.
— То есть как — передумал?
— Передумал.
— Но она же умрет?
Лекарь молчал.
— Или не умрет? — неуверенно переспросила Лёля. — Может, и не умрет.
— Почему ты не хочешь?
— Не хочу что?
— Не хочешь хотя бы попробовать!
Уно опустил глаза, разглядывая запястье левой руки. Полоса орнамента — подарок Ания — сильно поблекла и была почти неразличима, но лекарь отчетливо видел каждый виток, каждую причудливую деталь узора.
— Нет.
— Но…
— Я же сказал — нет. Нечего там пробовать.
Лёля вздрогнула: впервые ее мягкий и покладистый муж заговорил таким тоном. Она закусила губу, чтобы не расплакаться, но непослушные слезы побежали по щекам, закапали на подол платья.
— Уно, — прошептала она. — Уно, почему?
— Понимаешь, я не могу не потому, что не хочу… Я..
Снизу донесся заливистый звон дверного колокольчика. Уно резко встал, едва не опрокинув тарелку, и подошел к окну. Тоненько всхлипнув, Лёля достала носовой платок и промокнула им лицо, налила себе ромашкового чая. Не успела она сделать глоток, как в столовую влетела служанка.
— Господин, госпожа, — запричитала она, испуганно перебегая глазами с молчавшего хозяина на заплаканную хозяйку. — Там посланник от герцога прибыл.
Ротик Лёли изумленно приоткрылся.
— Кто?!
— Посланник от Акины Убарского, госпожа. Герцог ранен, нужно, чтобы господин осмотрел его.
— Уно! — воскликнула Леля.
Лекарь дернул плечом:
— Пускай им займется Битль.
— Уно! Ты сошел с ума! Это ведь сам герцог! Наш сеньор! Ради Всемилостивой Амны! Что тебе стоит только осмотреть его?
— Господин мой, это честь, большая честь, — бормотала служанка.
— Подумай, что с нами будет, если ты откажешь!
— Как же можно так пренебрегать… Не по-людски это, совсем не по-людски…
— Он может наградить нас, устроить будущее Нои!
— А ну как стражников пришлет своих? Закуют в кандалы — и в казематы. За непочтение-то.
Медленно, нехотя Уно повернулся и посмотрел на женщин. Его взгляд был рассеянным, дремотным.
— Хорошо. Я осмотрю его светлость.
Уно вошел и герцогский кабинет, потирая виски. С тех пор как Аний отлучил его от любимого дела, он чувствовал себя как подушкой придавленный: звуки доносились издалека — слабые, приглушенные, удары казались несильными, мелочные уколы не ощущались вовсе. Апатия представлялась Уно отличным убежищем от постигшего его несчастья, но в образовавшейся пустоте ничто не отвлекало лекаря от царапающих душу раздумий.
Шторы и комнате были отдернуты, впуская внутрь утренний свет. Две горничные суетливо раскладывали салфетки, губки и полотенца. Заспанный лохматый мальчишка тащил кувшин и таз с горячей водой
Акина полусидел на кушетке, запрокинув голову. Его глаза были закрыты, на веках лежали тени. Куртка и рубашка вельможи были аккуратно попет сны на стенные крючки. Совсем юный, но очень бледный и изможденный оруженосец стаскивал со своего господина сапоги.
— Лекарь Фрикс, — представился Уно, подойдя ближе к кушетке.
Оруженосец поднял голову, и Уно невольно вздрогнул — таким застывшим и измученным было его лицо.
— Лейтенант… Кирун… К вашим услугам, — медленно выговорил тот.
— Вы тоже ранены, — утвердительно произнес лекарь. Кирун едва заметно кивнул.
— Мелочи, — отозвался он. — Это сейчас не важно. Главное — спасти герцога Акину.