Как мы приплыли на шлюпке и попали на большой темный корабль, я толком не помню. Наверное, я успела заснуть до того. Когда я проснулась, все заливал яркий серый утренний свет, а я лежала на животе на узкой скамье в каюте, обшитой деревом; было тепло, но попахивало неприятно. Я тут же вскочила ведь до Берники, как я прекрасно знала, было каких-то сорок миль морем.
О небеса! воскликнула я. Я проспала все путешествие!
Оказалось, ничего подобного. Когда я выскочила в проход под палубой, где все качалось и скрипело, тетя Бек встретила меня известием, что ночью поднялся встречный ветер.
Моряки сказали мне, добавила она, что от логрийской преграды, когда ветер дует с севера, нарушаются и воздушные, и морские течения. Так что нам плыть еще целый день, а то и больше. И отправила меня обратно в каюту причесаться.
Завтракали мы в тесной вонючей каморке на корме, где в крошечное оконце бились волны, а стол ездил туда-сюда, будто качели. Как ни странно, на завтрак была не овсянка. Я бы не возражала против овсянки. Проголодалась как волк. И налегала на овсяные лепешки с медом так рьяно, словно мы были на суше и горшочек с медом не уезжал от меня по столу как раз тогда, когда был мне нужен.
Через некоторое время тетя Бек вытерла руки и передала салфетку мне.
Десять лепешек, Айлин, это очень много, заметила она. Месячного запаса продовольствия на нашем корабле не держат. Иди посмотри, что там с Иваром и Огго.
Десять лепешек, Айлин, это очень много, заметила она. Месячного запаса продовольствия на нашем корабле не держат. Иди посмотри, что там с Иваром и Огго.
Я неохотно послушалась. Мне хотелось не только еще овсяных лепешек, но и выйти на палубу и посмотреть на море. Мальчишек я нашла в душной каютке через проход. Ивар лежал на койке и стонал. Огго сидел рядом, встревоженный и преданный, и держал наготове на коленях большую миску.
Уйди! сказал Ивар. Я умираю!
Не знаю, что делать, пожаловался мне Огго. Он всю ночь так.
Иди позови тетю Бек, сказала я. И поешь. Я подержу миску.
Огго мигом сунул мне миску. Я поставила ее на пол. Гадость.
Не убирай ее! взвыл Ивар, когда Огго выскочил за дверь. Мне нужно! Прямо сейчас!
Вид у него и вправду был больной. Лицо стало все бледное и лоснилось, будто сало. Я сунула ему миску, но он застонал:
Мне уже нечем тошниться! Я умру!
Нет, не умрешь, сказала я. Это не героическая смерть. Где снадобье, которое дала тебе с собой мама?
В сумке, на которой ты сидишь, выдохнул Ивар. Но этот дурак Огго не знает, какое именно!
Ну я тоже, скорее всего, не знаю, а я не дура. Я встала и открыла сумку. А вот почему ты сам не знаешь?
На это Ивар только уткнулся лицом в комковатую тощую подушку и застонал. К счастью, в этот миг вошла тетя Бек.
Глупости, сказала она, оценив положение. Так я и думала, что Огго преувеличивает. Айлин, пусти меня, дай заглянуть в сумку.
В сумке было довольно много разных пузырьков и флакончиков, тщательно завернутых в одежду. Тетя Бек достала все и поставила в ряд на дощатом полу.
Гм, сказала она. Которое же?..
Она перебрала стеклянные бутылочки по одной и все рассмотрела на просвет. Покачала головой. Перебрала глиняные флакончики и каждый откупорила и понюхала. Ивар приподнялся на локте и испуганно наблюдал за ней. Тетя Бек снова покачала головой и принялась очень осторожно и сосредоточенно выливать все флакончики в миску.
Эй! Что вы делаете?! воскликнул Ивар.
Не знаю, ответила тетя Бек и начала выливать в миску и бутылочки тоже. Не знаю, что тут задумала Мевенна, но боюсь, что готовить снадобья она умеет примерно как вышивать. Айлин, возьми эту миску, вынеси наверх и вылей все в море. Осторожно, не расплескай по пути. Чего доброго, корабль загорится. Потом возвращайся за бутылками. Их тоже нужно выбросить за борт.
А мне что делать? стонал Ивар, пока я выносила миску, стараясь ступать как можно мягче и держать ее как можно ровнее.
Тетя Бек рявкнула, чтобы он держал себя в руках и сию секунду снял эту грязную рубаху.
Вылить миску у меня получилось далеко не сразу. Не успела я пройти по коридору и двух шагов, как корабль внезапно и очень сильно качнуло. Как я ни старалась, жижа в миске всколыхнулась и чуть-чуть пролилась на деревянный пол. Всего одна капелька, но кругом разнеслась просто кошмарная вонь, и пол задымился. Тетя Бек не шутила, когда говорила про эти снадобья. Остаток пути я прошла по шажку мне в жизни не приходилось так осторожно ходить. На палубу вел деревянный трап, и я ставила миску на каждую ступеньку и крепко держала ее, пока сама залезала следом. Но в конце концов я все-таки выбралась вместе с миской на палубу, где глаза заболели от неожиданно яркого света. Отовсюду свисали веревки и глядели моряки, на неспокойных волнах играли блики. Но я не сводила мрачного взгляда с мерзкой жижи в миске всю дорогу до борта, а там сначала присмотрелась, откуда дует ветер, и только потом начала выливать ее. Еще не хватало, чтобы этой гадостью плеснуло мне в лицо. Наконец вывернув миску в бурые ревущие волны, я испытала большое облегчение.
Когда жижа попала в воду, море вскипело белым. Мне пришлось переждать, пока корабль пройдет мимо белого пятна, чтобы лечь на живот и выполоскать миску. От этого в воде расплылось белое пятно поменьше. Я отдернула руку и, к сожалению, упустила миску, и она зачерпнула воды и тут же потонула. Ну и ладно, подумала я. Наверное, и к лучшему.