Я понимаю, о чём она, с полуслова.
На свет. На тёплый золотой свет во мне.
Она улыбается и кивает. А потом сжимает мою руку крепко-крепко и закрывает глаза. Мы сидим так долго, каждая со своим светом и теплом, каждая фея по-своему.
Мне стыдно, что я так долго думала о маме и её народе плохо. И что заставила её волноваться.
Я люблю маму. Пожалуй, только такая любовь и может быть вечной.
Портал, мама говорит, будет готов в полдень. Я заглядываю к Рапунцель, с трудом отвязываюсь от её венков и бесконечных слов. Она извиняется, что так и не вспомнила, что наказывала крёстная. «Не переживай, говорю я Рапунцель, я всё равно скоро её навещу». Рапунцель кивает и, состроив умильную просительную мордашку, добавляет, что не хочет пока уезжать. Не сейчас. Я пожимаю плечами: «Оставайся». Повиснув у меня на шее, Рапунцель вручает мне букетик фиалок и убегает к феям.
Иногда дарить добро очень легко и, несомненно, приятно.
С лёгким сердцем я возвращаюсь в свою беседку, ловлю Томми он прыгает мне прямо в руки. И удивлённо смотрю на Туана: свернувшись калачиком и закрывая руками голову, он спит на краешке моей кровати.
Я зову его, но он не отзывается. Тогда я кормлю Томми морковкой, глажу и интересуюсь, всегда ли Туан такой. Ну, когда не строит из себя всезнающего злодея или влюблённого простачка.
Томми хрумкает морковкой, дёргает левым ухом и морщит носик. Но, конечно, не отвечает.
До полудня остаётся ещё часа три. Самое время позвать Габриэля, что я и делаю, но демон не отзывается. Зато мне в руки падают учебники. Мда, это знак
Делать нечего, я сажусь за книги, но уже минут через пять не выдерживаю, подхожу к кровати и укрываю Туана одеялом. А ещё аккуратно поправляю его подушку. Иначе проснётся будет шея болеть.
Ф-ф-фе, нашла кому помогать!
Но чёрт возьми, он такой несчастный во сне, просто как Томми А я слишком добрая
Туан что-то бормочет, кажется, чьё-то имя я не вслушиваюсь и разворачивается в нормальную позу, обнимая подушку. Ну и чудненько, думаю я, теперь моё желание делать добро удовлетворено по всем статьям.
За оставшееся время я успеваю прочитать половину первого учебника, сделать задания с пометками Габриэля «срочно» и проголодаться. Интересно, портал подождёт, пока я пообедаю?
Подождёт, уверяет меня одна из маминых фрейлин. Ну конечно, подождёт. Что желает Её Высочество человеческую кухню или цветочную? Я выбираю пятьдесят на пятьдесят, потом закрываю за девочкой дверь и подхожу к кровати.
Эй! Туан? Обедать будешь?
На волшебном слове «обедать» он просыпается рывком, бешено смотрит на меня и запутывается в одеяле.
Ну точно псих.
Дай помогу, я тянусь к нему, пока бедняга бьётся в одеяле, как рыба в сети, но Туан свободной рукой отталкивает меня.
Не трогай!
Вид у него при этом как у сумасшедшего со стажем. Чему я даже не удивляюсь, если честно.
Признайся, друг мой, я встаю с пола и потираю ушибленное плечо. Ты сбежал из психушки?
Уже придя в себя, Туан удивлённо разглядывает и подушку, и одеяло хотя, казалось бы, что в них необычного? и угрюмо отвечает:
Я не твой друг.
Нет, конечно, это просто фигура речи.
Эй! Туан? Обедать будешь?
На волшебном слове «обедать» он просыпается рывком, бешено смотрит на меня и запутывается в одеяле.
Ну точно псих.
Дай помогу, я тянусь к нему, пока бедняга бьётся в одеяле, как рыба в сети, но Туан свободной рукой отталкивает меня.
Не трогай!
Вид у него при этом как у сумасшедшего со стажем. Чему я даже не удивляюсь, если честно.
Признайся, друг мой, я встаю с пола и потираю ушибленное плечо. Ты сбежал из психушки?
Уже придя в себя, Туан удивлённо разглядывает и подушку, и одеяло хотя, казалось бы, что в них необычного? и угрюмо отвечает:
Я не твой друг.
Нет, конечно, это просто фигура речи.
И никогда не смей меня касаться. Или
Да-да, мне будет очень больно. Я запомнила. Не буду. Чокнутый, ну точно. Таким лучше поддакивать. Так ты обедать будешь?
Он хмуро смотрит на меня в ответ.
Ты договорилась с матерью? Где портал в Сиерну?
Ждёт, пока мы пообедаем.
У нас нет времени Туан неуклюже, ещё заторможено после сна встаёт с кровати.
Что? На обед? Не смеши.
Виола, я приказываю
Туан, послушай остатки своего разума, если у тебя они ещё есть. И сообрази, что ты тоже голоден. Сообразил? А теперь пошли обедать, и, не слушая возражений, я выхожу в столовую, уже пустую, только любопытные виспы парят под потолком. Фей я попросила оставить нас с Туаном одних. Мудрая я.
Всё равно никогда не смей меня трогать, ворчит Туан, выходя из спальни следом за мной и жадно глядя на накрытый стол. Поняла?
Поняла. Не объяснишь, почему? Не то, чтобы я жаждала тебя коснуться Просто любопытно.
Туан молчит и отдаёт всё внимание жареному поросёнку, исходящему жиром и потрясающим ароматом на всю комнату. Сверху, между ушей, на нём, конечно же, красуется венок из марципановых орхидей. Мамин повар с выдумкой, но традициям верен.
Чужие прикосновения всегда боль, говорит вдруг Туан.
Слушай, а тебе не кажется, что в твоём словарном запасе слишком много слова «боль»?
Туан, прищурившись, переводит взгляд на меня и вдруг ядовито осведомляется: