Ну уж нет. Я поудобнее перехватываю свою дамскую сумочку, в которой, по моему скромному мнению, скрывается целая вселенная. И, неспортивно подкравшись к самому высокому из «недружелюбных», с размаху опускаю эту «вселенную» ему на голову. Получается неожиданно гулко и с характерным треском (кажется, это из моей косметички). Зато, пока парни не опомнились, я успеваю схватить Дамиана за руку и потащить за собой к выходу со стадиона.
Виола! возмущается Дамиан, когда приходит в себя. Подожди, я с ними ещё не закончил!
«Недружелюбные» кричат что-то похожее.
Закончил, закончил, я упрямо тащу его к воротам.
Но, увы, не закончили с нами.
Ты глянь, красавец и чудовище! заявляет кто-то из догнавших нас пушкинцев. И, не церемонясь: Детка, отойди, мы твоего парня бить будем. Смотри, тебя тоже задеть можем.
Дамиан порывается ответить сразу кулаками, но я толкаю его на себя, а в лицо говорящему распыляю перцовый спрей (всегда наготове в моей «вселенной», полезная вещь).
Дамиан порывается ответить сразу кулаками, но я толкаю его на себя, а в лицо говорящему распыляю перцовый спрей (всегда наготове в моей «вселенной», полезная вещь).
Больше нас уже никто не останавливает там и без нас дико весело. Зато Дамиан возмущается всю дорогу.
Виола! Почему ты не дала мне с ними разобраться? Ты что, думаешь, я слабее их?
Мальчишки
Нет, я всего лишь хотела, чтобы ты вернул меня, живую и здоровую, к папе.
Ты думаешь, я бы дал им хоть пальцем тебя
Нет, но потом мне пришлось бы идти домой одной. Дамиан, не увиливай: ты задолжал мне объяснение. С каких пор ты пристрастился к футболу?
Дамиан надувается, бурчит что-то вроде: «Я их всё равно ещё побью», и я начинаю понимать, с чьей подачи в его семье вечные драки с Ромионом.
Ты сказала, что у тебя в классе учатся нормальные люди. Я понял, что не могу возразить, поскольку я их не знаю, и решил лично проверить.
Проверил?
Да.
И как?
Нормальные.
Некоторое время мы идём молча. Дамиан выглядит задумчивым, у меня же слишком много невысказанных реплик, и большая их часть может запросто испортить этот вечер. Лучше уж промолчать.
Виола, в твоём мировоззрении плохих людей нет совсем? говорит вдруг Дамиан.
Я удивлённо смотрю на него. Солнце садится, бросая косые алые лучи и удлиняя тени. Дамиан в этом неверном свете кажется взрослее, чем на самом деле. Серьёзнее. Не хватает чёрной мантии, меча в ножнах на поясе и какого-нибудь шрама на щеке, чтобы получился Тёмный Властелин (в моём представлении).
Есть, наверное. Не знаю. Я не встречала, наконец, отделываюсь я уклончивым ответом. А что?
Ты пожалела мою мачеху. И ты так рассуждаешь, Дамиан хмурится, убирает со лба отросшую чёлку, и моё сердце подпрыгивает. Чёрт возьми, какой же он красивый! Просто иногда ты мне кажешься совсем ребёнком, а иногда говоришь, как Ромион. Это странно. Только знаешь, Ромион бы никогда никого жалеть не стал.
Да ты его просто мало знаешь!
Своего-то брата, усмехается Дамиан. Знаю и получше, чем ты. Я помню, что ты его любишь, Виола. И не буду оскорблять его при тебе, он качает головой, когда я по привычке пытаюсь возразить. Мне просто иногда иногда очень хочется тебя спросить
О чём?
Дамиан сжимает кулаки и молчит, но я жду, и он всё-таки решается:
Со мной ты тоже из жалости?
Чего?! Да как Как тебе в голову пришло!
Но Дамиан продолжает внимательно смотреть на меня. Мда. Похоже, наступило время для признания. Очередного.
Господи, когда его самооценка поднимется хотя бы на мой уровень?
Дамиан, я же говорила, что я тебя Что ты мне нравишься, куцо как-то получилось. Может, ещё раз попробовать? В смысле
Но Дамиан берёт меня за руку, сжимает пальцы и улыбается грустно так, что у меня сердце удар пропускает.
Не надо. Не надо, Виола. Просто Знай, что я всё равно всегда буду с тобой рядом пока не прогонишь, конечно.
А, усмехаюсь я. То есть, ты меня сейчас специально злишь? Чтобы прогнала? Так вот не дождёшься! Я свою настоящую любовь так просто не отпущу!
Дамиан в ответ только улыбается и снова целует мою руку. Но я вижу, всё ещё вижу в его глазах глубоко-глубоко, но оно там есть недоверие.
Знать бы ещё, как его переубедить? И почему это простое «я тебя люблю», оказывается, так сложно сказать?
Дома, в своей комнате, я долго и пристально смотрю в зеркало. Мне всё ещё странно видеть в нём красавицу сквозь флер, конечно. Да, раньше после полуночи я тоже становилась красива. Да, после лягушачьей кожи эта красота ослепляла. Но и вполовину не так, как сейчас.
Я трогаю золотистые длинные пряди они волнами струятся по спине, плечам и высокой груди, очерчивают тонкую талию и крутые бёдра, и дальше к ногам, длинным и стройным, словно у балерины. Распущенные волосы достают до пола с непривычки я уже раз сто запутывалась в них, просыпаясь, или садилась, подстилая под себя вместо диванной подушки. Жидкое золото и отрастают мгновенно, стоит их немного подравнять. Хотя чего там, они и так ровные. Но я бы хотела покороче
А ещё глаза не мои, чужие, тёмно-синие, при определённом освещении даже фиолетовые. Не мои губы, совершенные и изгибом, и розово-алым цветом. Черты лица: идеально-ровный нос такого размера, словно его рассчитывал скульптор и не раз, а как минимум сто. Острые скулы, ямочки на щеках, и кожа лепесток розы.