Здравствуй, папа, тихо поздоровался Бруно, сраженный великолепием комнаты.
Я как раз собирался подняться к тебе, честное слово, сказал отец. Мне надо было лишь закончить совещание и написать письмо. Как вы добрались?
Хорошо, папа.
Ты помогал маме и сестре собирать вещи?
Да, папа.
Тогда я горжусь тобой, одобрительно произнес отец. Присаживайся, не стесняйся.
Он указал на просторное кресло перед письменным столом, и когда Бруно забрался в него, его ноги слегка не доставали до пола. Отец же, вернувшись на свое место, воззрился на сына. Оба молчали. Первым тишину нарушил отец:
Он указал на просторное кресло перед письменным столом, и когда Бруно забрался в него, его ноги слегка не доставали до пола. Отец же, вернувшись на свое место, воззрился на сына. Оба молчали. Первым тишину нарушил отец:
Итак, что ты думаешь?
Что я думаю? переспросил Бруно. О чем?
О твоем новом доме. Он тебе нравится?
Нет, поторопился ответить Бруно. Замешкайся он хоть на секундочку, и у него не хватило бы смелости сказать то, что он на самом деле думает. По-моему, нам нужно вернуться домой, отважно закончил он.
Отец по-прежнему улыбался; правда, может быть, уже не столь широко. Он опустил глаза на бумаги, лежавшие перед ним на письменном столе, словно хотел собраться с мыслями, прежде чем продолжить разговор, но очень скоро опять посмотрел на сына.
Но мы дома, Бруно, мягко произнес он. Аж-Высь и есть наш новый дом.
А когда мы сможем вернуться в Берлин? От слов отца у Бруно сжалось сердце. Там намного лучше.
Ну, ну. Отец явно не желал обсуждать возвращение в Берлин. Давай не будем это обсуждать. Ведь дом не просто улица, или город, или даже здание, сложенное из кирпичей и извести. Дом там, где находится твоя семья, верно?
Да, но
А наша семья здесь, в Аж-Выси. Ergo, это наш дом.
Бруно не знал, что означает ergo, но ему и не нужно было знать, потому что он уже сообразил, как по-умному ответить отцу.
Но дедушка и бабушка остались в Берлине, сказал он. А они ведь тоже наша семья. Значит, это не может быть нашим домом.
Отец задумался, склонив голову набок. Прошло немало времени, прежде чем он снова заговорил.
Да, Бруно, это так. Но ты, я, мама и Гретель самые важные люди в нашей семье. И мы четверо отныне живем здесь, в Аж-Выси И не надо так расстраиваться! (Вид у Бруно был и впрямь очень расстроенный.) Ты даже не успел осмотреться вокруг. Весьма вероятно, что тебе здесь понравится.
Не понравится, угрюмо ответил Бруно.
Послушай В голосе отца послышались усталые нотки.
Карла здесь нет, и Даниэля, и Мартина, и никаких других домов поблизости, и лотков с овощами и фруктами, нет улиц и кафе со столиками на тротуаре, и некому беспрерывно толкать тебя в субботний день.
Бруно, иногда жизненные обстоятельства не оставляют нам выбора, вынуждая делать то, что нам, возможно, не по душе. Бруно понял, что их разговор начинает надоедать отцу. И боюсь, мы оказались именно в таких обстоятельствах. У меня новая работа. Важная работа. Важная для нашей страны. Важная для Фурора. Когда-нибудь ты поймешь.
Я хочу домой. Бруно почувствовал, как на глаза набегают слезы. Он хотел лишь одного: чтобы отец уразумел наконец, как ужасен этот Аж-Высь, и согласился уехать отсюда сейчас же и навсегда.
Ты должен понять, что здесь мы дома, к разочарованию Бруно, ответил отец. И в обозримом будущем ничего иного не предвидится.
На мгновение Бруно закрыл глаза. В жизни ему не часто случалось так упорно настаивать на своем, и, уж конечно, он еще никогда не являлся к отцу с намерением уговорить его изменить свое решение, но мысль о том, чтобы остаться здесь, чтобы жить в этом жутком месте, где не с кем даже играть, была слишком невыносима. Когда он открыл глаза, отец сидел в кресле рядом с ним Бруно не слышал, как он встал из-за стола. Мальчик наблюдал, как его папа открывает серебряный портсигар, достает сигарету и разминает в пальцах, прежде чем закурить.
Помню, когда я был маленьким, сказал отец, мне не хотелось делать некоторые вещи, но когда отец говорил, что всем будет лучше, если я это сделаю, я собирался с духом и выполнял то, что мне велели.
Что ты не хотел делать? полюбопытствовал Бруно.
Ну, не знаю, пожал плечами отец. Да и не о том речь. Я был всего лишь ребенком и не понимал, что пойдет мне во благо, а что во вред. Иногда, к примеру, я не хотел сидеть дома и делать уроки. Я рвался на улицу играть с друзьями, вот как ты сейчас, а теперь, оглядываясь назад, я вижу, насколько был глуп.
Значит, ты понимаешь, каково мне. В душе Бруно затеплилась надежда.
Да, но я также понимаю моего отца, твоего дедушку. Ему было лучше знать, что будет для меня полезнее, и если я поступал так, как он считал нужным, сразу становилось так легко на душе. Неужто ты полагаешь, что я добился бы успеха в жизни, не научись я твердо различать, когда требуется отстаивать свою точку зрения, а когда помалкивать и выполнять приказы? А, Бруно?
Бруно огляделся. Его взгляд упал на угловое окно, и сквозь стекло он увидел тоскливый пейзаж с оградой и проволокой.
Ты совершил какой-то промах? спросил он после паузы. И этим рассердил Фурора?