Мутная и блеклая, как та пелена, что наползает на его глаза, когда грустно, и тоскливо, и одиноко… Как перед смертью. Кажется, зеркало умирало, и остановить этот процесс невозможно. Да и стоит ли? Свою роль оно почти выполнило и вряд ли мечтало теперь о чем-то большем, нежели покой… О, Бездна, и откуда только он все это теперь понимает?! Кто дал простому демону дар и проклятье знать о движениях души? Да к тому же души предмета!
— Здравствуй, друг моего друга, — усмехнулся Люцифер и прикоснулся к зеркалу открытой ладонью. То всколыхнулось, но яснее от этого не стало. Мутная поверхность ничего не отражала: она оставалась темной и, с виду, совершенно мертвой. Но Афранташ знал, что толика силы в поверхности Врат осталась, и именно ее вызывал к жизни своими словами.
— Сегодня я понял, каким именно образом Тар получил власть над временем. Его дочь, считанные минуты назад прошедшая сквозь твою поверхность, подала мне неожиданную идею. Она говорила о ключе созидания и упомянула строки древнего манускрипта.
От зеркала повеяло заинтересованностью. Манускрипт — это любопытно… Само слово, означающее "написанное от руки". Ведь так важно, когда Слово принадлежит чей-то руке — оно может очень многое рассказать о своем создателе. Не то, что зеркало, которое только отражает… Впрочем, нелепо было бы предположить, что оно удивлено и замерло в предвкушении нового знания. Скорее, открытия по ходу беседы с разумным предметом делал сам Люцифер. Поверхность впитала в себя подаренную частичку души Тара еще в тот день, когда тот создал само зеркало, а теперь эта часть постепенно перетекала обратно в душу владельца. Однако по той же причине оно сейчас заинтересовалось словами Афранташа, ведь Астерот готов был выложить и душу целиком, лишь бы заставить друга хоть что-то понять!
— Итак, как же именно разум и душа способны созидать миры и иные силы? Как они соотносятся друг с другом? Одной лишь верой ничего не сотворишь: вера способна поддержать на пути и не дать отклониться в сторону, но для творения необходима существенно большая сила… Вполне конкретная, точная, взвешенная и полностью осознанная.
Зеркало замерло. В покоях повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь постукиванием пальцев Афранташа по неведомо как сохранившейся в горячем воздухе Расселины дубовой столешнице. Зеркало молчало, затем слегка всколыхнулось, дав знак старому демону продолжать.
— Хорошо. Можно предположить, что дело в разнице между разумом и верой, между пониманием и надеждой, между предчувствием и уверенностью. По всей видимости, необходимо нечто более твердое, нежели просто смутные ощущения или пространные логические заключения на пустом месте, чтобы принять эту силу и ее дары.
Зеркало на секунду просветлело, словно бы, — да так и было! — хотело подбодрить Афранташа и показать, что он идет в своих размышлениях по верному пути.
— Итак, я прав. Следовательно, — Люций вдруг начал тихонько смеяться. Он неожиданно подумал, что сейчас рассуждает в точности так же, как Тар… Методично, логично, последовательно, связывая посылки и следствия. Говорят, когда-то логика была первой из наук во многих мирах. Говорят… Кто говорит? Когда? Где?… Афранташ будто бы слышал эхо голосов сотен мыслителей, тем или иным путем подошедших кэтой истине, — моя вера в огненное начало, надежда на иное будущее и предчувствие путешествия ничего не значат? Ведь, по большому счету, это мелочи, которым не сравниться даже с перечерканными рисунками Тарведаша?! Ведь это так? Предчувствиям и ограниченной вере надлежит исчезнуть и не засорять ум? Нужно оставить в голове лишь точные и достоверные знания?
Если бы у зеркала была голова, оно бы ею покачало, но не совсем отрицательно. Скорее, уклончиво — призывая скорее углубить размышления, чем отказаться от них.