А вы никогда не спрашивали мужа об этих встречах, о том, почему он стал так себя вести?
Нет. Мне хотелось понять, во что это все выльется. Встречи на ипподроме продолжались около года, и Стефан за это время превратился постепенно в настоящего параноика: в конце концов он запретил кому бы то ни было входить в его кабинет даже тогда, когда сам был там. А выходя, хотя бы и на минуту, запирал дверь кабинета на ключ. Где он прячет ключи, я не знала, он скрывал это очень тщательно. Тернэ вообще ни в чем никогда не полагался на случай. Зрачки рассказчицы расширились, взгляд затуманился, двери в прошлое должны были вот-вот распахнуться. Только ведь, когда очень сильно хочешь что-то скрыть, оно непременно выходит наружу. Вот и я сообразила, что раз так, значит, Стефан прячет у себя в кабинете нечто важное, имеющее для него особое значение. И мне стало интересно, что же это такое. Ну и как-то, когда муж уехал на целый день, вызвала слесаря, чтобы туда войти. Открыть дверь кабинета оказалось нетрудно, но в глубине комнаты я обнаружила большой металлический шкаф, который Стефан купил, очевидно, несколькими месяцами раньше.
Думаете, ваш муж купил этот сейф, когда стал встречаться с теми двумя? перебила собеседницу Люси.
Думаю, да, примерно в это время. Мне захотелось во что бы то ни стало узнать, что там, в этом сейфе, и я попросила слесаря открыть так, чтобы было незаметно, хотя бы один из десяти ящиков. Однако замки оказались ужасно сложными, и этот болван, который изображал из себя специалиста, ящик просто взломал, и все полетело к чертям. То есть ящик-то был открыт, но Стефан по возвращении неминуемо понял бы, что я его обыскивала. Но ничего было не поделать, и чувствовала я себя очень скверно. Гаэль грустно посмотрела в сторону видеоплеера. А в ящике я нашла видеокассету. Одну из тех, которые ему наверняка передавали на ипподроме те люди.
Одну из тех? Вы думаете, таких кассет было много?
Да, уверена, совершенно уверена, но, к несчастью, не смогла в этом убедиться. А уверена потому, что кассета, которую вы видите, не из сейфа: я тогда быстренько сделала копию найденной у Стефана и, пока он не вернулся, хорошенько ее припрятала. А на оригинале была наклейка с надписью «Феникс 1», что и доказывает существование других кассет. Зачем иначе нумеровать?
Феникс! Люси почудилось, будто она попала в водоворот. Ей сразу же вспомнилась картина с птицей в огне, висевшая в библиотеке Тернэ слева от изображения плаценты. Феникс! Она понимала, что напала на след чего-то крайне важного и совершенно неожиданного, но суть этого важного и неожиданного от нее ускользала.
Низкий голос Гаэль прервал ее размышления:
Теперь, если вы не против, посмотрим фильм. Только предупреждаю: это зрелище не для брезгливых или робких.
Я из полиции, так что ни о брезгливости, ни о робости речи быть не может.
Хозяйка виллы включила видеоплеер.
34
Сначала перед зрительницами была только чернота. Затем внизу появились цифры: «9/6/1966» и экран заполнили все оттенки серого цвета. Листья, деревья. Буйство джунглей на черно-белой пленке. Фильм, скорее всего, снимался любительской камерой, но изображение было четким. Вокруг оператора ничего, кроме пальм, папоротников, лиан, под ногами у него поскрипывала трава.
Вот перед ним открылась брешь в зарослях, и вдали стали видны хижины. Свет казался тусклым: то ли съемка проходила вечером, то ли на рассвете. А может быть, джунгли такие густые, что не пропускают солнечных лучей?
Камера опускается и начинает приближаться к черной влажной земле к квадрату со стороной метров в пятьдесят, который тщетно стараются поглотить джунгли. Слышатся шаги, шелест листьев. Теперь объектив смотрит прямо на кострище. Из пепла выглядывают обугленные косточки, место, где прежде горел костер, обложено по кругу камнями и черепами животных.
Люси, не сводя глаз с экрана, быстро почесала подбородок.
Похоже на брошенную туземную деревню, да?
Это действительно туземная деревня, только совсем не брошенная. Сейчас сами поймете.
Что она имела в виду? Люси смотрела и чувствовала, что ладони ее становятся влажными, по лбу стекают капли холодного пота. Тишину на экране прерывают резкие неприятные звуки. Объектив камеры останавливается на сплетении ветвей над головой, на этот раз ни просвета, ни кусочка неба, только листья, листья, листья. А на высоте трех или четырех метров обезьянки, которые с визгом рассыпаются по ветвям, скрываясь и возникая снова. Пронзительные крики не умолкают. Одна из обезьянок, черная со светлой, может быть белой, головой, плюет в объектив и пропадает, быстро взобравшись вверх по лиане.
Люси, не сводя глаз с экрана, быстро почесала подбородок.
Похоже на брошенную туземную деревню, да?
Это действительно туземная деревня, только совсем не брошенная. Сейчас сами поймете.
Что она имела в виду? Люси смотрела и чувствовала, что ладони ее становятся влажными, по лбу стекают капли холодного пота. Тишину на экране прерывают резкие неприятные звуки. Объектив камеры останавливается на сплетении ветвей над головой, на этот раз ни просвета, ни кусочка неба, только листья, листья, листья. А на высоте трех или четырех метров обезьянки, которые с визгом рассыпаются по ветвям, скрываясь и возникая снова. Пронзительные крики не умолкают. Одна из обезьянок, черная со светлой, может быть белой, головой, плюет в объектив и пропадает, быстро взобравшись вверх по лиане.