дни мятежа, а также присутствовал на двух киргизских революциях. В то же время я
продолжал заниматься и Северным Кавказом. Так, я несколько раз побывал в кадыровской
Чечне, где де-факто, под патронажем России, было создано исламское государство;
я посетил и так называемые «ваххабитские анклавы» в Дагестане, где люди живут по
законам шариата.
В 2013 году я уехал в Америку и решил отойти от российских реалий, но тут началась
война в Украине. Такого важного события я пропустить не мог и отправился в полугодовое
журналистское путешествие по этому государству. Я побывал по обе стороны фронта, а
также в мирных отдаленных от войны районах, в том числе в «оплоте самостийников»
Львове.
Во время моей поездки в Украину меня все время не оставляло ощущение «дежавю».
Например, бешеный энтузиазм «борющихся с фашизмом» жителей самопровозглашенных
республик Донбасса был очень похож на то, что я уже видел в начале 90-х прошлого
столетия в Приднестровье. Только в Украине фашистами были «бандеровцы», а в Молдавии
прорумынские националисты. Так же как и на многих других конфликтах в бывшем СССР, в
Украине я увидел странных бородачей в папахах, называющих себя казаками. Впрочем, в
Украине, как и в Приднестровье, Абхазии, Боснии, я видел и «обычных русских людей»,
приехавших воевать сюда «по зову сердца».
Косвенные признаки «руки Кремля» можно было видеть на всех войнах в бывшем
СССР. Но, по сравнению с предыдущими конфликтами, Москва на Донбассе действовала
значительно более решительно. При безвольном Горбачеве и сильно пьющем Ельцине
попытки Кремля сохранить империю были вялыми и непоследовательными. Более того,
создавалось впечатление, что в России нет единого центра управления, и часто правая рука
не знала, что делала левая. Сегодня Москва направила в нужное для нее русло энергию и так
называемых казаков, и других добровольцев. И не так уж и важно, жалеют ли в Кремле о
том, что ввязались в украинский конфликт. Назад пути уже нет, и, по крайней мере,
нынешнее руководство России, волей или неволей, будет вынуждено продолжить имперскую
политику. В какой-то степени все предыдущие конфликты на территории бывшего СССР
оказались предтечей украинской войны.
Конфликт в Украине, поссоривший Россию с Западом, оказался не единственным
судьбоносным событием в стремительно меняющемся мире. Неожиданно громко заявила о
себе (запрещенная в России) организация Исламское государство. Среди ее боевиков
оказалось немало выходцев из бывшего СССР. По опыту своего общения с исламскими
радикалами Кавказа и Средней Азии я понимал, что создание этой радикальной организации
было фактически неизбежно. Появление ИГ позволило мне по-иному взглянуть на
многочисленные исламские радикальные организации Кавказа и Средней Азии.
Методы борьбы с боевиками ИГ в Сирии вызвали шквал часто вполне справедливых
обвинений в нарушении прав человека. Увы, мой опыт работы западным правозащитником и
последующий вслед за этим отъезд в США подточили мою веру в Свободу. Не то чтобы я
стал противником демократии, но у меня появились сильные сомнения в необходимости ее
экспорта в страны третьего (да и второго) мира. Как говорил один из героев Фазиля
Искандера: «Хорошее начинание, но не для нашего климата!»
Работая в американских политологических центрах, я пришел к выводу, что среди
политиков и политологов этой страны действительно есть «историческое» недоверие и
предубежденность к России, а мои странствия по Латинской Америке заставили меня
по-новому взглянуть как на антиамериканские настроения, так и на любовь в этом регионе к
канувшему в Лету СССР. Хочу подчеркнуть, я не стал «ватником» и противником США;
просто мой былой энтузиазм оказался слегка подточенным здоровым скепсисом.
Хотя в основном я пишу о конфликтах в бывшем СССР, я также включил в книгу
главки об Афганистане, Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая, войнах в бывшей
Югославии и свои американские впечатления. И это не случайно.
Так, ситуация в Афганистане оказывает существенное влияние на соседнюю Среднюю
Азию. Я также показываю, что, несмотря на попытки США «внедрить» в Афганистан
демократию, стиль жизни в этой стране неотличим от средневекового, а женщина здесь
ценится ненамного больше, чем хороший конь. Как мне сказала одна афганская школьная
учительница: «Строить у нас демократическое общество это все равно что не умеющему
считать человеку объяснять высшую математику. Мы к этому совершенно не готовы».
Конечно, Средняя Азия это не Афганистан, но и здесь попытки внедрить
демократическую модель потерпели неудачу. В этом смысле интересен опыт
Синьцзян-Уйгурского Автономного района Китая той же Средней Азии, но оказавшейся
под китайской, а не российской колонизацией. Сегодня Пекин, как убедился я во время
частых поездок в этот регион, жестко подавляет любые проявления сепаратизма, полностью
контролирует мечети и медресе. Политической свободой здесь и не пахнет, зато китайские
власти вкладывают в регион огромные инвестиции и всячески поощряют
предпринимательство.
Глава, посвященная югославским войнам, также не случайна. Модная ныне идея
единого Православного Мира, который хочет уничтожить Запад, была очень популярна в