Кук: «молодой парень около 6 футов ростом лежал в присутствии наших матросов и туземцев с девочкой 1012 лет. Я решил написать об этом потому, что, кажется, это происходило скорее в силу обычая, чем из-за похоти, и присутствовавшие здесь женщины, в том числе Обареа[36] и другие представительницы знатных семейств, не высказали ни малейшего неодобрения или осуждения. Наоборот, они наставляли девочку, как ей следует вести себя при этом, и, как ни была она мала, девочка, видимо, не лишена была некоторых сведений на этот счет».
Блай: «Женщины имеют сношения с разными мужчинами. Старший брат вступает в связь с женой другого брата, а младшие братья с женами остальных братьев, где бы не представилась возможность, без обид, это не считается неверностью. Так, я знал одного мужчину, который совершал половой акт в присутствии своей собственной жены, и это обычная вещь для женщины ассистировать мужу в этих утехах».
Еще, например, капитана «Баунти» как прекрасного семьянина и добродетельного христианина поразило поведение Итиа, жены Таины. Однажды Блай узнал, что Итиа регулярно «изменяла» вождю со своим личным слугой тем самым, что кормил Таину с рук. Причем делала она это с полного согласия мужа и в его присутствии. Блай был потрясен, когда ему сообщили, что это считается в порядке вещей даже у вождей.
Еще, например, капитана «Баунти» как прекрасного семьянина и добродетельного христианина поразило поведение Итиа, жены Таины. Однажды Блай узнал, что Итиа регулярно «изменяла» вождю со своим личным слугой тем самым, что кормил Таину с рук. Причем делала она это с полного согласия мужа и в его присутствии. Блай был потрясен, когда ему сообщили, что это считается в порядке вещей даже у вождей.
Без всякого сомнения, гардемарины и молодые матросы «Баунти» наслаждались подобными порядками сполна. Надо думать, что девушки с радостью отдавались англичанам не только за подарки (европейскую одежду или гвозди), но и из жалости. Ведь мужчины-перетанэ опять прибыли без своих подруг. Каково им, бедным, живется?
На Таити никто никогда не видел ни одной из европейских женщин; экипажи попаа всегда были исключительно мужскими[37]. И всех местных жителей интересовало: а какие они, британские вахины, на самом деле?
Поначалу маохи с любопытством рассматривали деревянную фигуру наездницы в синем, что украшала нос «Баунти» (Блай распорядился покрасить ее свежими красками еще перед высадкой). Видимо, это изображение их не очень удовлетворило (возможно, туземцы восприняли скульптуру как некое подобие тики), и команда решила разыграть доверчивых таитян по-другому.
Матрос-брадобрей Ричард Скиннер взял с собой в плавание деревянную болванку, на какую цирюльники натягивают парики. На ней были нарисованы огромные глаза и губы. В один из непогожих дней Блай попросил сделать из нее женщину. Разумеется, в шутку. Скиннер аккуратно соорудил на «голове» нечто вроде прически, приделал палку и одел ее в цивильное платье. Получилось странное пугало, издалека, впрочем, напоминавшее человека. Островитянам было объявлено, что по многочисленным просьбам на борту «Баунти» появилась английская женщина.
Толпы туземцев тут же заполонили палубу. Многие смеялись, а некоторые всерьез поверили, что перед ними вахине-перетанэ, и стали спрашивать Блая: что, это твоя жена?! Одна старая таитянка даже принесла ей в подарок корзину с фруктами. Когда розыгрыш раскрылся, женщина поначалу сердилась и забрала подношение обратно, но потом долго хохотала вместе со всеми.
Ну и женщины у этих попаа, наверное, думали местные жители, деревянные какие-то. Как же было не посочувствовать несчастным чужестранцам, у которых такие жуткие «подруги». Таитянские девушки, по сравнению с этими, гораздо красивее и живее.
Моряки «Баунти» и не спорили.
Несмотря на отдельные случаи «венерических» и диареи, экипаж в целом пребывает в добром здравии. Кроме, пожалуй, самого командира. В жаркие дни начала декабря сам Блай, перегревшись на солнцепеке, начинает чихать. На что вожди дружно и весело кричат ему: «Маитеаи!» («Будь здоров!»).
В общем, всем исключительно хорошо. Солнце, море, еда и девушки
Тоароа
Но эта сиеста продолжается недолго. Снова портится погода.
5 декабря налетает внезапный шторм с ливнем. В спешке задраивают все люки, судно сильно качает. На Мысе Венеры река вышла из берегов, и вода едва не затопила навесы с саженцами. Лагерь спасло только то, что люди Нельсона самоотверженно и быстро прокопали целую траншею для стока паводка.
В тот же день вспышка нарушений дисциплины. Вновь свой крайне непокорный характер продемонстрировал плотник Пёрселл, в грубой форме отказавшийся помочь одному из вождей вытесать точильный камень. Блай заключает строптивца под «домашний арест» в его собственной каюте.
Вечером публичная порка матроса Мэттью Томпсона: 12 ударов кошкой за дерзость и неповиновение.
Еще через четыре дня происходит непоправимое. 9 декабря умирает судовой лекарь Томас Хагган.
Последние несколько суток старый пьянчужка совсем расхворался и не вылезал из своей каюты, а случившийся шторм, видимо, окончательно доконал его. Чтобы хоть как-то облегчить умирающему его участь, Хаггана вытащили на палубу подышать свежим воздухом. Но тут больному стало еще хуже, и спустя буквально час несчастный скончался.