Ну конечно У меня из зала многие уходят без головной боли, хотя приходят с болью. Конечно, это вибрация оздоровления, безусловно
Ирина Безрукова: Я должна вам сознаться, я не имею шутить.
Михаил Задорнов: Вы смеяться умеете?
Ирина Безрукова: Я с радостью и очень громко по-детски смеюсь.
Михаил Задорнов: А это важнее, кто много смеётся, тот меньше болеет. Смех лечит.
Ирина Безрукова: Вы считаете, что смех сильнее сеансов Кашпировского?
Михаил Задорнов: Ну конечно
Ирина Безрукова: Я тоже так считаю.
Михаил Задорнов: Конечно.
Ирина Безрукова: Потому что это высокая вибрация.
Михаил Задорнов: У меня из зала многие уходят без головной боли, хотя приходят с болью. Конечно, это вибрация оздоровления, безусловно.
Ирина Безрукова: Прекрасно, хорошо, а как вы отдыхаете, потому что человек не может, даже если он прекрасно это делает, всё время шутить
Михаил Задорнов: Дома я не шучу, я грустняк полнейший. Более того, даже жене запрещаю разговаривать.
Ирина Безрукова: Получается, женщине очень сложно молчать.
Вы любите одиночество или вам нужна компания?
Я одиночество очень люблю.
Вы можете путешествовать один и наслаждаться?
Могу один, и могу в нашей компании, только с близкими мне людьми
Михаил Задорнов: Очень сложно, очень Но отдыхать, я вам скажу, лучше всего в путешествии.
Ирина Безрукова: Вы любите одиночество или вам нужна компания?
Михаил Задорнов: Я одиночество очень люблю.
Ирина Безрукова: Вы можете путешествовать один и наслаждаться?
Михаил Задорнов: Могу один, и могу в нашей компании, только с близкими мне людьми. А вот так, что пойдём пиво пить или в казино? Вот это мне Я часто путешествую в таких местах, где нет всех этих заведений. Например, мы были на острове Пасхи, там нет ничего этого. Но там есть сумасшедшая энергия Тихого океана и клочка материи, запитанного этой энергией, это место силы, будут говорить сразу наши колдуны, экстрасенсы.
Ирина Безрукова: Гиперборея это более сильное место, она у нас на территории находится.
Михаил Задорнов: Вот здесь, тоже сейчас место силы.
Ирина Безрукова: Намоленная сцена?
Михаил Задорнов: Да, конечно. И мы сейчас сделали её ещё сильнее, потому что говорим по правде, а не по кривде. Вообще, моя задача такая, мне в жизни была дана популярность сверху, не из Кремля, а выше. И я должен теперь её отработать.
Ирина Безрукова: Я хотела спросить, какой средний возраст зрителей или посетителей ваших сетей.
Михаил Задорнов: До тридцати лет.
Ирина Безрукова: Прекрасно.
Михаил Задорнов: Мой возраст вообще не ходит на концерты, они вообще не ходят, уже половина.
Ирина Безрукова: Вы говорите, что это слово, «гламур», пришло с Запада, что гламур это уродство. О чём вы говорите?
Михаил Задорнов: Это понятие уродов о красоте. Вчера получил письмо от женщины: «Мне подруга предложила пойти в косметический салон и сделать там грудь «от Армани», ноги «от Гуччи». А я ей говорю: я посмотрю концерт Задорнова, если над этим люди не смеются, то тогда пойду».
Михаил Задорнов: Это понятие уродов о красоте. Вчера получил письмо от женщины: «Мне подруга предложила пойти в косметический салон и сделать там грудь «от Армани», ноги «от Гуччи». А я ей говорю: я посмотрю концерт Задорнова, если над этим люди не смеются, то тогда пойду».
Ирина Безрукова: Мне кажется, что скоро натуральных лиц не останется, и я жду того момента, когда
Михаил Задорнов: И мозгов не останется.
Ирина Безрукова: Нет, я очень надеюсь, что останутся, хотя бы у моего окружения.
Михаил Задорнов: Ну это да, у вашего и моего окружения останутся. У меня всегда было хорошее окружение. Сегодня винят Советский Союз, что очень многих посадили или расстреляли. В моей жизни, в советское время было ну минимум три тысячи друзей, ни одного не посадили, ни одного не расстреляли. Были определённые условия, например, мы в студенческом театре играем что-то, пришли из парткома и сказали: «Вот это лучше не говорить».
Это было все понимали, ну это были условия. Не так, как сейчас, свобода слова, а в то же время, извините, продюсеры стали сами цензорами. Они боятся за свои бабки, и это пострашнее, чем нанятые цензоры, работающие. Массмедиа контролируют олигархи, и они все боятся, что у них лицензию отнимут. Поэтому они самые страшные цензоры, с одной стороны, они о демократии говорят, а с другой вот это мне не нравится. Но я скажу вам, что действительно у меня никого не посадили А недавно разговаривал с одним бизнесменом, ну достаточно зажиточным. Не олигарх, потому что совесть есть, не стал олигархом. И я ему вот это сказал, что сейчас вам сказал, а он мне говорит: «Да, а у меня всех посадили». Я говорю, правильно, потому что ты занимался спекуляцией, и твой круг был спекулянты. Но в наше время твои друзья сидят в Думе и занимаются бизнесом, спекулянты стали называться бизнесменами, главное ж не школа, а лицей, а толку никакого. Публичный дом как ни переименовывай, он все равно публичный дом!
Ирина Безрукова: Ну да, всё равно
Михаил Задорнов: Надо тогда девочек поменять, если хочешь что-то поменять
Ирина Безрукова: Ну вам виднее.
Михаил Задорнов: Ну да, мне конечно. У меня однажды смешной случай был По Испании ехал давно-давно, и мне водитель говорит: вот здесь самый большой публичный дом. Хочешь зайти посмотреть? Конечно хочу, я же писатель. Огромный ангар, и по периметру брусья. И у брусьев стоят девочки. Разных национальностей, возрастов, всех мастей, а я зашёл так, прямо шок у меня И вдруг ползала кидается ко мне