Подчас детство определяет взрослые поступки, подчас якобы неосознанный выбор, подчас будоражит совесть, если тебя вдруг ведёт явно не в ту степь и волоком в другую сторону
И вот теперь, в преддверии юбилея моего отца, я в очередной раз убедилась, что и один в поле воин, если он Задорнов. Миша так деятельно включился в подготовку томских юбилейных торжеств, что трудно назвать событие в той программе, к которому он не приложил бы руку. А большинство этих незабываемых для томичей и для нас событий он сам и организовал от начала до конца. Помню, томские чиновники промолчали и опустили очи долу, когда Миша заговорил с ними о необходимости восстановления сгоревшего дома семьи Марковых дома, в котором в поздние советские годы был филиал краеведческого музея настоящая изба сибирского охотника-промысловика, моего деда.
По его инициативе в Томске и сельских школах Томской области был проведён конкурс на лучшее сочинение по темам, связанным с творчеством моего отца. Перечитанные Мишей романы Георгия Маркова «Строговы», «Сибирь», «Отец и сын» превратились в соцветье интереснейших вопросов литературной викторины и тем для сочинений. А победителей сам Задорнов награждал книгами и первыми творческими гонорарами в конвертиках. Всё это было проведено и организовано на его личные средства, а концерт в областной филармонии в Томске по льготным билетам в память о томиче Георгии Маркове. Конечно же, зрители пришли «на Задорнова». Но и об этом Миша подумал, сказав в начале концерта самые тёплые и задушевные слова о моём отце и о своём посвящении сегодняшнего вечера его памяти. До сих пор для меня совершенно непостижимо, каким образом ему удалось всё так стремительно и чётко осуществить.
Одна беспардонная мадам из местной администрации вдруг задала мне вопрос:
Скажите, пожалуйста, а почему Михаил Николаевич так ну, что ли, старается? Вас что-то связывает?
Ещё как! Одно детство на двоих.
Ну-у, недовольно протянула мадам и притушила нездоровый плотоядный блеск в глазах, это же дела давно минувших дней
Для кого как! Так что сожалею, что не оправдала ваших ожиданий. Никакой любовной подоплёки, совсем-совсем другой мотив. И конечно, родители. Наши отцы дружили. И это тоже не кот чихнул! Тот самый фундамент и то, что не ржавеет
Миша присвоил русской библиотеке, которую открыл в Риге, имя Николая Павловича Задорнова замечательного русского писателя, своего отца. Около входа в библиотеку, расположенную на первом этаже изысканного старинного дома в центре Риги, очень часто стоит очередь людей, пришедших поменять книги. В библиотеку очередь! И это в век диктатуры Интернета. Оказывается, подержать в руках книгу пошуршать страницами, полистать, понюхать следы типографской краски и бумаги не до конца зарытое и похороненное чувственное блаженство. По мне, так с детства запах книги дороже и изысканней всех шанелей и диоров. Но самое удивительное, что в очереди в библиотеку среди молодых, совсем юных, среднего возраста, пожилых было много латышей.
Мне тогда вспомнилось когда митрополита Сурожского Антония, сына русских эмигрантов первой волны, принёсшего православие на Британские острова, спрашивали, чем было заполнено его парижское детство 1920-х годов, он отвечал: «Я был страстно русским». XX век не раз разломил русский мир. После двух волн русской эмиграции пришёл 1991 год возникло «ближнее зарубежье». В эмоциональной памяти, в историко-генетическом кровотоке нескольких поколений подданных «красной империи», оказавшихся гражданами «ближнего зарубежья», произошёл травмирующий сбой. Словно причудливая сеть кровеносных сосудов перестала доставлять кровь к русскому сердцу «русскому» не в смысле национальности, а в том смысле, что бьётся это сердце ритмами русской культуры. Этому сердцу срочно потребовалась донорская кровь. И Миша Задорнов стал «донором», тоже на совсем новом витке русской истории «страстно русским». В обстоятельствах, которые больше всего способствовали разрыву связей, стал эти связи восстанавливать. Он создал встречное течение русский мир за пределами России. Ещё в советское время академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв называл «последними святыми на Руси» представителей двух самых альтруистических профессий библиотекарей и архивистов, сшивающих разрываемую ветрами исторических смут ткань культурной памяти поколений.
Мне тогда вспомнилось когда митрополита Сурожского Антония, сына русских эмигрантов первой волны, принёсшего православие на Британские острова, спрашивали, чем было заполнено его парижское детство 1920-х годов, он отвечал: «Я был страстно русским». XX век не раз разломил русский мир. После двух волн русской эмиграции пришёл 1991 год возникло «ближнее зарубежье». В эмоциональной памяти, в историко-генетическом кровотоке нескольких поколений подданных «красной империи», оказавшихся гражданами «ближнего зарубежья», произошёл травмирующий сбой. Словно причудливая сеть кровеносных сосудов перестала доставлять кровь к русскому сердцу «русскому» не в смысле национальности, а в том смысле, что бьётся это сердце ритмами русской культуры. Этому сердцу срочно потребовалась донорская кровь. И Миша Задорнов стал «донором», тоже на совсем новом витке русской истории «страстно русским». В обстоятельствах, которые больше всего способствовали разрыву связей, стал эти связи восстанавливать. Он создал встречное течение русский мир за пределами России. Ещё в советское время академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв называл «последними святыми на Руси» представителей двух самых альтруистических профессий библиотекарей и архивистов, сшивающих разрываемую ветрами исторических смут ткань культурной памяти поколений.