Я никому не даю повеселиться, сказал Рафаэль, и вид у него при этом был исключительно самодовольный.
Брат Захария уставился в ящик, полный серебристого порошка. Когда-то в нем заключалась для него вся разница между быстрой и медленной смертью. Он зажег огонь с помощью руны, известной только Безмолвным Братьям, и предназначенной выжигать разрушительную магию. Жизнь и смерть обернулись пеплом, летящим по ветру.
Спасибо, что сообщили мне про инь-фэнь, сказал он Рафаэлю.
Ну, я воспользовался вашей слабостью, сказал Рафаэль. Как я понимаю, вы сами когда-то употребляли это зелье, чтобы не умереть. Вижу, это не помогло. Но до ваших переживаний мне нет дела, а мой город в безопасности. Миссия завершена успешно.
Он вытер руки, сияющие серебром и кровью над бьющимися о борт волнами.
А ваш предводитель знает об этой миссии? спросил Захария, обращаясь к Лили.
Она посмотрела на Рафаэля.
Естественно, сказала она. Он вам все о ней и рассказал. Разве нет?
Лили! Это глупость и измена, голос Рафаэля был холоден, как морской бриз. Если бы мне приказали тебя за это казнить, я бы так и поступил, и без малейших колебаний.
Лили закусила губу, пытаясь скрыть, как ей на самом деле больно это слышать.
Ну, по поводу брата Прокатись-на-Моем-Жеребцарии можно не беспокоиться. Он никому не скажет.
А найдется здесь место, где вампир мог был спокойно перележать день? спросил Рафаэль.
Брат Захария не заметил, что схватка с оборотнями затянулась, и солнце вот-вот взойдет. Рафаэль бросил на него сердитый взгляд, когда он промолчал.
Что, место есть только на одного? Тогда это для Лили. Я за нее отвечаю.
Лили отвернулась, чтобы Рафаэль не видел выражения ее лица, но Захария увидел. Он знал это выражение по тем временам, когда сам еще был способен чувствовать подобное, любовь, которая была настолько сильна, что причиняла боль.
В грузовом трюме нашлось место для обоих вампиров. Направляясь туда, Лили чуть не споткнулась о мертвую Сумеречную охотницу.
О-ой, Рафаэль! весело воскликнула она. Это же Кэтрин Эшдаун!
Брата Захарию словно обдало холодными брызгами морской воды так неподдельно безразлична была Лили к человеческой жизни. Затем она запоздало вспомнила о его присутствии.
О нет, прибавила она не слишком убедительным тоном. Какая бессмысленная трагедия.
Иди в трюм, Лили, приказал Рафаэль.
А вы? спросил Брат Захария.
Я буду оставаться здесь столько, сколько смогу, чтобы испытать себя, сказал Рафаэль.
Лили вздохнула.
Он католик. Очень католический католик.
Пальцы ее нервно сжимались и разжимались снова, словно ей хотелось схватить Рафаэля и потащить за собой. Но она лишь слабо помахала Захарии так же, как при первой встрече.
Брат Кубики-на-Животарии, сказала она. Приятно было с вами познакомиться.
Взаимно, ответил Брат Захария, и она вприпрыжку спустилась по лестнице в трюм.
Что ж, она хотя бы сказала, как звали эту женщину, и Брат Захария мог отнести тело ее родным, а потом забрать его в Город Костей, где она обретет покой в отличие от него самого.
Он опустился на колени рядом с покойницей и закрыл ей глаза, невидяще смотревшие в небо.
Ave atque vale[2], Кэтрин Эшдаун, пробормотал он.
Поднявшись, он обнаружил, что Рафаэль все еще стоит рядом хоть и не смотрит ни на него, ни на мертвую Охотницу. Рафаэль глядел на черное море, тронутое лунным светом, и на черное небо с тончайшей серебристой линией по краю.
Рад знакомству с вами обоими, прибавил Брат Захария.
Представить себе не могу, с чего бы, сказал Рафаэль. Все эти клички, которые выдумывала Лили, были очень обидными.
Люди нечасто шутят с Безмолвными Братьями.
Рафаэль, видимо, представил, каково это когда никто не смеет шутить рядом с тобой, и вид у него стал мечтательный.
Должно быть, приятно быть Безмолвным Братом. Ну, если не учитывать, что Сумеречные охотники жалкие ничтожества. Кстати, я не уверен, что Лили шутит. В следующий раз, как будете в Нью-Йорке, я бы на вашем месте смотрел в оба.
Разумеется, она шутит, сказал Брат Захария. Она влюблена в вас.
Лицо Рафаэля дернулось.
И почему Сумеречным охотникам всегда хочется поговорить о чувствах? Почему никто и никогда не проявляет профессионализм? К вашему сведению, меня не интересуют романтические отношения ни с кем и никогда. А теперь не могли бы вы оставить эту неприятную тему?
Мог бы, сказал Брат Захария. Может, вы хотели бы поговорить о банде мальчишек, которую, по вашим словам, вы перебили?
Я много кого убил, невозмутимо ответил Рафаэль.
Группу детей? спросил Захария. В своем городе? Это было в пятидесятых?
Мариза Лайтвуд, может быть, и обманулась. Но Брат Захария знал, на что похож человек, который винит и ненавидит себя за то, что случилось с его любимыми.
На улицах, где играли мои братья, был вампир, который охотился на детей, все так же спокойно произнес Рафаэль. Мы пошли к нему в логово, чтобы остановить его. Никто из нас не выжил.
Брат Захария постарался ответить помягче.
Новорожденный вампир не в силах себя контролировать.
Я был главным, сказал Рафаэль, и сталь в его голосе не допускала возражений. Я был в ответе. Ну, мы остановили вампира, а мои родные выжили, чтобы вырасти.