Наконец дверь из прихожей отворилась, послышались ровные и тяжелые шаги
Иоанн Иоаннович вошел в гостиную; не найдя никого, он постоял немного среди горницы и, сделав еще несколько шагов, сразу увидел в растворенную дверь Маргариту, полураздетую и сидящую перед туалетом Она казалась глубоко погруженной в свою думу; голова с распущенными по обнаженным плечам волосами грациозно наклонилась набок, глаза были опущены Иоанн Иоаннович постоял, вздохнул как-то особенно, будто переводя дыхание от усталости, и едва заметно покачал головой
«Да! Этакой за всю свою жизнь не видал! подумал он. На картинах таких пишут»
И вдруг Скабронский бросил шапку и палку на диван и подошел к дверям:
Маргарита, можно войти?.. Ведь уж все одно Уж видел крикнул он через дверь, стараясь придать голосу шутливый оттенок.
Графиня молчала и не двигалась и, по-видимому, не слыхала слов: так глубока была ее дума.
Иоанн Иоаннович тихо, на цыпочках двинулся в горницу и приблизился к красавице
Маргарита давно следила за всеми движениями старика, но очнулась и вскрикнула, когда губы его коснулись ее обнаженной спины
Испугал! рассмеялся Скабронский искусственным смехом, будто насильно. Ништо! А ты двери затворяй в другой раз
Ах, дедушка Как не стыдно! Вот, говорят, молодежь дерзка с женщинами, а старики? Тоже хороши!
А ты двери, говорю, затворяй. Вперед наука Теперь уж не уйду, хоть убей!
Вошли, так садитесь. Что ж с вами делать!
Скабронский сел близ туалета и, не спуская глаз с красавицы, жадно любовался ею.
Прошло несколько минут молчания. Маргарита причесывалась.
Если бы такая, как ты только пожелала бы пробурчал вдруг Скабронский. Какие вотчины тут? Душу отдашь!
Я спешу ехать по очень важному поручению Гольца, выговорила Маргарита. Беседовать не могу. Уходите теперь, дедушка. Мне надо сейчас одеваться
Ну что ж? Я не мешаю Пожалуй, даже помогу тебе Ты вообрази, что я не я, а энта, твоя верченая Лотхен.
Маргарита рассмеялась звонко. Старик будто сам давался в руки.
Отлично! Это будет вам в наказание за дерзость. Ну, старая Лотхен. Становись Держи вот
Маргарита взяла половину своих еще распущенных волос и подняла Старик стал за нею и, взяв волосы в руки, начал поддерживать.
Господи, какие Ей-богу, шелковые!..
Молчи, Лотхен! Ты забыла, что я не люблю, чтобы болтали, покуда я одеваюсь! смеясь, вымолвила Маргарита.
И Скабронский стал молча, не спуская глаз с плеч красавицы.
Ну, готово сказала она наконец. Ну, теперь, Лотхен, чистые чулки вон там в комоде, направо Башмаки должны быть вот тут, у дивана. Ну, скорее.
Иоанн Иоаннович на рысях разыскал и то и другое
Лицо его странно улыбалось, краска уже давно выступила на лице и не сходила с гладких щек бодрого старика. Он поставил башмаки на пол и подал Маргарите розовые шелковые чулки
Маргарита, сидя, приподняла край юбки и протянула ему одну ножку
Ну, что же, Лотхен? Дела своего не знаешь! Становись на пол и меняй Снимай чулок
Иоанн Иоаннович молча опустился с некоторым усилием на колени, нагнулся и потянул чулок с пальцев.
Так нельзя снять! странно произнесла Маргарита.
Прошло несколько мгновений Одна подвязка и один чулок были сняты!..
Хорошо, но скорее другой!.. как-то раздражительно, злобно усмехнулась Маргарита.
Нет родная тихо произнес вдруг Скабронский. Не могу Помрешь
И старик, стоявший перед красавицей на коленях, закачался и вдруг схватил ее за руки, будто удерживаясь от падения И, уронив голову на ее руки и колени, он прижался к ним горячей головой.
Маргарита будто замерла вдруг и сидела неподвижно как статуя. Она огненным взором глядела на эту лежащую у нее на коленях седую и лохматую голову, и лицо ее стало вдруг слегка бледно, зловеще-жестоко и злобно. Если бы Сатана когда-либо воплотился в женщину-красавицу, то принял бы, конечно, это лицо и это выражение.
Нет родная тихо произнес вдруг Скабронский. Не могу Помрешь
И старик, стоявший перед красавицей на коленях, закачался и вдруг схватил ее за руки, будто удерживаясь от падения И, уронив голову на ее руки и колени, он прижался к ним горячей головой.
Маргарита будто замерла вдруг и сидела неподвижно как статуя. Она огненным взором глядела на эту лежащую у нее на коленях седую и лохматую голову, и лицо ее стало вдруг слегка бледно, зловеще-жестоко и злобно. Если бы Сатана когда-либо воплотился в женщину-красавицу, то принял бы, конечно, это лицо и это выражение.
Уезжайте вымолвила вдруг Маргарита глухо.
Иоанн Иоаннович будто ждал этого слова и нуждался в нем Он поднялся и не оглядываясь, не прощаясь быстро вышел вон. Через минуту он отъезжал от дому.
Маргарита осталась в том же кресле полуодетая, с одной обнаженной ногой и с тем же выражением сатанинской злобы. И снова сидела она недвижима, нема и красива как статуя
Через час, когда она, одетая совсем, молчаливая, но уже грустная, а не злая, вышла садиться в карету, в передней явился с заднего хода дворецкий деда, Масей, и передал графине цидулю и большой сундучок, окованный серебром Маргарита вернулась в комнаты. Сундучок был полон бриллиантов на громадную сумму.
Вместе с ними лежал кошелек, и в нем тысяча новеньких, будто собранных по одному, червонцев. В записке стояло только несколько слов: