Крушинский понял это и успокоился или «прикусил» язык, как говорят. Странной была и эта история с привидением, относительно которой он тоже не получил от своего приятеля никаких объяснений. Посидев еще немного в задумчивости, Иван Трофимович сказал своей соседке:
Поедем, Геся!
Та кинула какой-то странный взгляд на Медведева и встала. Иван Трофимович взял свою шубу, положенную на подоконник, купеческую фуражку и, отряхивая тулью, сказал:
Так как, господа, новых делов пока нет, если будет что, мы в следующее собрание обсудим Ведь нет никаких делов, граф? обратился он к Крушинскому.
Пока нет! ответил тот.
Прощайте, господа. Иван Трофимович степенно поклонился и вышел с Гесей. Жучок завертелся на кресле и стал делать какие-то гримасы Медведеву, на что тот молча показал ему свой увесистый кулак, после чего урод сразу притих и даже опустил свою собачью физиономию.
Этот несчастный был глухонемой, вдобавок ко всем своим остальным уродствам. Щедро, нечего сказать, наградила его природа.
Вслед за главарем шумно двинулась и вся компания. Некоторые взяли фонари и полезли в люк, где, очевидно, скрывался подземный ход, другие по двое и в одиночку пошли тем ходом, где впустила Крушинского толстая женщина. Вскоре трущоба совсем опустела.
Привидение
Выйдя во двор, Иван Трофимович пошел куда-то вглубь и через несколько минут возвратился в санках, запряженных маленькой бойкой лошадкой. Геся молча села с ним рядом, и они умчались в глубину темного жерла ворот, мелькнули под далеким фонарем и совсем исчезли.
Привидение
Выйдя во двор, Иван Трофимович пошел куда-то вглубь и через несколько минут возвратился в санках, запряженных маленькой бойкой лошадкой. Геся молча села с ним рядом, и они умчались в глубину темного жерла ворот, мелькнули под далеким фонарем и совсем исчезли.
Лошаденка неслась как молния. От такой бешеной езды у Геси дух захватывало, но она, как и все женщины, находила в этом быстром движении неизъяснимое наслаждение. Несколько минут они ехали молча. Наконец Иван Трофимович спросил свою спутницу:
Зачем ты приехала сегодня, Геся?
Чтобы повидать Медведева!.. захохотала она.
Не шути, а говори толком.
Да я вовсе не шучу.
Что же у тебя к нему?
Это мое дело
Иван Трофимович нервно передернул вожжами, отчего иноходец понесся еще быстрее. В душе его поднималась целая буря. Он любил эту женщину той сильной и глубокой любовью, которой славятся простые русские натуры, когда флегматичность прошибает стрела амура. Ничего особенного, впрочем, видимо, не произошло, но Зазубрин предчувствовал, что что-то происходит и что оно скоро откроется, откроется тогда, когда уже будет поздно, когда любимая женщина ускользнет безвозвратно.
Послушай, Геся, наконец сказал он, тяжело дыша, словно санки мчал не иноходец, а он сам. Ты не хочешь жить со мной?
Геся повернула к нему облитое сбоку лунным светом свое красивое, но злое лицо и только улыбнулась, блеснув зубами. Улыбнулась и отвернулась.
Не хочешь? повторил вопрос Иван Трофимович.
Дурак тот мужчина, который это спрашивает, когда женщина захочет, она сама скажет ему это.
А ты мне говоришь?
Дурак!
Опять наступило молчание. Санки, сделав несколько поворотов, остановились наконец на пустынной улице перед деревянным домом, где Геся и вышла, а Иван Трофимович, простившись с нею, заявил, что должен заехать еще в одно место и что вернется, по всей вероятности, уже на рассвете. Геся, ничего не сказав, ушла в калитку.
Вернемся теперь к Антону Николаевичу, который уже вышел на улицу и поздоровался со следователем и тремя агентами, отворявшими ворота угрюмого дома с целью провести там ночь в новых исследованиях, а главное, для окончательного разъяснения загадки таинственного явления. Все трое бесшумно вошли в дом. Было без десяти минут двенадцать.
Не надо зажигать огня, шепнул следователь. Закройте свой фонарь! обратился он к одному из агентов, что тот и поспешил исполнить.
После этого вся группа расположилась внизу у лестницы, в вестибюле, и Антон Николаевич, положив руку в карман, где находился револьвер, стал медленно подниматься по мраморным ступеням. Лунный свет, падающий из верхних окон, делал его силуэт похожим на тень.
В зале, куда он вошел, царил тот же голубой отблеск, бросая длинные причудливые тени от предметов и клетками ложась на дорогом мозаичном полу. Молодой человек сел в кресло, стоявшее как раз около входных дверей. Сел и задумался.
Как ни странно было его положение, в душе не было страха. Напротив, он ощущал какую-то тоску, словно ему невыразимо жаль кого-то в этом угрюмом доме. Кругом царила гробовая тишина. Группа людей внизу, в вестибюле, тоже словно замерла.
Расчет следователя, не верующего в возможность появления чего-либо сверхъестественного, был таков, что присутствие лишних людей может испугать мистификаторов и сеанс не удастся, тогда как осторожное появление одного человека в зале может только ободрить обманщиков.
В вестибюль не выходили никакие двери, исключая дверей верхней площадки и входных с улицы. Стены были гладкими и не имели ни одного отверстия, так что входивших туда людей никто из таинственных обитателей этого дома не мог видеть. Молодой граф и был той приманкой, на которую предполагаемые жильцы этого дома могли направить всю свою мистификаторскую деятельность.