Что-то нашел?, дрогнувшим голосом спросил Йен, когда мой гнетущий, все ещё частично обращенный во Тьму взор остановился на его бледном, но решительном лице.
Я перевел взгляд на труп, не зная, как объяснить, что даже сейчас не чувствую в нем ничего плохого. Но именно тогда-то и обнаружил ЭТО вытравленную на лбу настоятеля печать перечеркнутый крест-накрест круг. Знак отрицания Рода. Знак отрицания самой жизни. Сочащийся Тьмой символ Смерти.
Я такой видел однажды учитель показывал на одном из своих неудавшихся убийц. И, хоть этот знак казался бледнее и менее четким, чем тот, что я видел на оживленном мастером Этором трупе, сомневаться не приходилось на лице отца-настоятеля стояла такая же метка. Та самая, которую видит посланница Фола, когда подыскивает себе очередную жертву. И которую я смог разглядеть лишь тогда, когда Тьма наложила на мои веки зыбкую пелену прозрения.
Печать Смерти никогда не появляется сама по себе. Ее не нанесет любопытный подросток, случайно заглянувший не в ту книгу. И не поставит обозлившаяся на изменника-мужа супружница.
Знак Смерти это вызов или, если хотите, призыв. Прямое обращение к владыке ночи, природа которого не имеет ничего общего с магией. Это скорее молитва. Истовая, на пределе сил и человеческих возможностей. Ее нужно знать, как читать и кому из богов посвящать. И для нее надо иметь определенное мужество: потревожить покой Рейса или Фола на это далеко не всякий безумец осмелится. А уж давать указания любимице последнего, не имея на то разрешения свыше уф. Даже я бы, наверное, не рискнул, хотя в равнодушии богов к нашим мирским делам уже не раз успел убедиться.
Тем не менее, кто-то заклеймил старика, привлекая к нему внимание Смерти. И, если бы не я, об этом никто и никогда бы не узнал рассмотреть подобные знаки могут лишь те, кто научился заглядывать за грань. Способен видеть так, как видит Она. Нас ведь не зря зовут мастерами Смерти мы у Нее на особом счету. А значит, Йен был прав: настоятеля все-таки убили. И Вейсу тут больше нечего делать.
Что?, встревоженно подался вперед начальник УГС, когда я встряхнулся и, зажмурившись, помотал головой. Арт, что ты увидел?!
Забирай дело, старик наш, хрипло велел я, надевая перчатки.
Рэйш, ты сошел с ума!, чуть не задохнулся от возмущения Лардо.
Ты уверен?, нахмурился Йен, и я кивнул. Тогда извини, Лардо ты знаешь правила.
Господин заместитель начальника городской стражи тихо зарычал, собираясь продолжить бесполезный спор, но потом взглянул на мое уставшее лицо, выразительно скривился и раздраженно бросил:
Мастер Артур Рэйш как лицо, назначенное начальником городской стражи вести данное расследование, я обязан услышать официальное заявление специалиста по магии Смерти: готовы ли вы подтвердить, что имеете основания для принятия такого странного решения?
Да, сухо кивнул я. Господин Барро получит рапорт завтра утром.
Хорошо. Тогда дело ваше, отступился Вейс и развернулся к выходу. Но учтите: покрывать вас, если ты ошибся, я не буду.
Спасибо, Арт, тихо обронил мой непосредственный начальник, когда раздраженный Лардо вместе со своим людьми покинул храм.
Я только фыркнул.
За что? За то, что лишил тебя общества мягкой подушки и на всю ночь запер в храме с остывающим трупом какого-то старикашки?
Я его знал, еще тише ответил Йен, повторно сминая пальцами уже дважды пострадавшую от его непонятной нервозности шляпу. И поверь мне: если отец Нил попросил кого-то о помощи, значит, она действительно была ему нужна
Глава 2.
Рабочий день, как я и предсказывал, закончился уже в сумерках сыскари дотошно допросили прихожан, многие из которых оказались чрезмерно словоохотливыми; облазили весь храм сверху донизу, поговорили со жрецами, составили все необходимые протоколы, взяли показания у случайных свидетелей и, нагрузившись бумагами, вернулись в управление. Благо оно находилось через площадь от места преступления.
Я, потратив целый вечер на написание обещанного рапорта, засиделся до темноты.
По сложившейся традиции меня никто не дергал знали, что ничего хорошего в ответ не услышат но я все равно закончил с писаниной лишь тогда, когда остальные уже разошлись по домам.
Переться в квартал ремесленников одному, в темноте, да под моросящим дождем откровенно не хотелось, тем более, что экипажа на этот раз мне никто бы заказывать не стал. Переночевать у друзей тоже не было возможности как, собственно, и самих друзей кто ж согласится делить кров с мастером Смерти? Веселой вдовушки, готовой закрыть глаза на мои недостатки, в моем окружении тем более не маячило. Поэтому, когда в холле появился мальчишка из ближайшего трактира, нагруженный снедью по самые уши, и с пыхтением поднялся на второй этаж, я с готовностью последовал за ним и нагло заглянул в кабинет своего непосредственного начальника.
Ты еще здесь? Решил не мокнуть понапрасну, раз уж с рассветом все равно сюда возвращаться?
Йен стоял возле окна, за которым все так же упорно барабанил дождь, и неподвижным взглядом следил за тем, как медленно вступает в свои права ночь. Дома его, как и меня, не ждали: в свои неполные тридцать начальник городского сыска не успел обзавестись супругой и даже постоянную пассию еще не завел. Родители его остались где-то далеко. Друзей за те несколько лет, что его перевели в Верль, он так и не нажил. Серьезных врагов, впрочем, тоже. Так что я не особенно удивился, узнав, что Норриди частенько ночует на работе.