Дознаватель показал на тело, прикованное к стене.
А с ней что?
Норкросс наклонился и поднял голову женщины за волосы. Скривился, увидел белую пену на ее губах. Он разжал пальцы, отшагнул и аккуратно извлек из кармана платок, принялся скрупулезно вытирать руки. Затем опустил взгляд и увидел кровь на пиджаке.
Ах! Нужно немедля переодеться.
А девушка, сэр?
Доставьте в препараторскую. Как только с ней закончат, пусть отправляется в десятую галерею, к своему достопочтенному коллеге. Я подготовлю для них карточку наутро, Норкросс слегка поклонился дознавателю. Разумеется, с указанием авторства.
Благодарю покорно, сэр.
В дверь пыточной раздался стук, затем она открылась и вбежал стражник.
Сэр!
Норкросс обернулся.
Да?
Ваш гость, сэр. Он покинул свою комнату.
Нетерпеливый малый, да?
Ваши приказания, сэр? Нам задержать его?
Нет, это необязательно. Я отлично знаю, куда он направляется. И встречу его лично.
Разумно ли это, сэр? спросил дознаватель. Дауд опасный человек.
Не думаю, что наш гость ищет драки, но ваша озабоченность принята к сведению, Норкросс повернулся к стражнику. Проследите за ним, но издали. Я хочу, чтобы вы были готовы прийти мне на помощь, если потребуется.
Да, сэр.
Тем временем возьми еще стражника и отправляйся в Уайтклиффскую галерею.
В Уайтклиффскую галерею?
Норкросс кивнул.
Оттуда нужно кое-что доставить.
26-й день месяца Земли, 1852 год
«Ранние истории рассказывают о беспощадном убийце, что проходил через торговцев и офицеров городской стражи Дануолла, как жнец через поле пшеницы. Затем последовал период затишья; в эти годы, мы полагаем, он путешествовал по Островам, изучая анатомию и оккультизм в чертогах великих университетов и тайных подвалах, которые посещаются прочими практикующими запретные искусства. Говорят, Дауд даже провел зиму в Академии натурфилософии. И какое-то время, еще до раскола, в рядах его союзников числились Бригморские ведьмы. Все это время он совершенствовал свое искусство, и именно тогда, по нашим оценкам, он начал общение с Чужим».
Дауд бесшумно двигался по галереям, и, хотя все здание было освещено, он отыскал множество укрытий за шкафами, за углами, за дверьми. Он не сбавлял скорости, легко избегая стражей в синей форме, и пробирался к огороженной веревкой лестнице, ведущей в главную башню.
Там должно было, просто обязано было найтись нужное ему место. Норкросс назвал его «частной» коллекцией. У него была репутация коллекционера и торговца тайными и еретическими предметами. Дауд не видел таких экспонатов во время тура по галереям. И хотя он не исследовал весь замок, все указывало, что именно в башне коллекционер прячет особенные сокровища.
Он переступил через низкую бархатную веревку и прокрался по лестнице. Таиться было легко: сами ступени были каменными и накрыты толстым ковром, но когда лестница превратилась в винтовую, его поле зрения оказалось ограничено. Не рискуя лишний раз, Дауд держался с краю лестницы, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы прислушаться к движениям.
Пока что все тихо. Эта часть замка казалась пустой.
Здесь не было лестничных площадок, этажи отмечались только узкими окнами слева от Дауда четыре, пять, шесть, семь, каждое открывало вид лишь на кромешную черноту затерянных в ночи болот.
На восьмом повороте ступени закончились. Перед Даудом была двойная дверь из блестящего черного дерева под аркой, с двумя большими серебряными кольцами вместо ручек. Дауд подошел к двери, пытаясь уловить за ней признаки жизни.
Башня молчала.
А дверь поддалась.
Дауд вошел.
Сводчатый зал за ней был просторным и круглым, он занимал целый верхний этаж высокой башни. Комната хорошо освещалась как и прочие галереи в замке Моргенгаард многочисленными электрическими шарами, висящими на золотых цепях. Вдоль изгибающихся стен выстроились шкафы с витринами, от пола до потолка. А за стеклом костяные амулеты, руны и другая резьба по кости, и металлы, поверхности которых кишели таинственными надписями. Дауд чувствовал, как легонько запульсировала метка Чужого на тыльной стороне ладони, когда он приблизился к еретическим могущественным артефактам. Он не мог даже сосчитать их перед ним лежали сотни амулетов и рун из китовой кости, все безупречные, словно только что вышедшие из-под ножа резчика.
Он не ошибся. Это то самое место.
Но внимание Дауда привлекло другое. Дыхание перехватило, а в голове зашумело от волнения прямо впереди, на противоположной стороне зала высились два постамента из блестящего черного камня. На каждом из них, на стеклянном основании, покоился артефакт, сам по себе изящное произведение искусства, вполне уместное и в открытой коллекции Норкросса. На левом постаменте зеркало вернее, его фрагмент; зазубренный осколок квадратной формы, размером с обеденную тарелку. Казалось, он из стекла, но поверхность его была черной, словно закопченная. Он стоял в раме под углом, так что Дауд видел в нем только отражения светящихся шаров и сводчатого потолка над дверью в зал.
На другом постаменте было оружие. Бронзовый нож с двумя параллельными лезвиями, каждое такой длины, что больше пристало короткому мечу. Оружие было простым, без прикрас, и, хотя его поверхность казалась тусклой и неотполированной, металл клинков словно блеснул, когда Дауд моргнул. Лезвие отражало свет, которого в комнате не было, свет подвижный, словно языки пламени, словно огонь геенны, пойманный в металл и бликующий на протяжении вечности. Дауда манил свет, лезвия словно физически притягивали его, будто у артефакта была своя сила гравитации. Когда он подошел, то услышал шепот, на самом краю слуха музыку, или, возможно, песню. По его руке поплыл холод, излучаемый меткой Чужого.