Незадачливых бандитов уже утащили в лес. На расстеленной напротив входа в хижину большой циновке кучей лежали одежда, обувь и разнофасонные шляпы. Рядом оружие, сумки с порохом, пулями и пыжами. Пороховые рога на перевязях, тут же короткие сабли, несколько дротиков оружие на любителя. Заплечные мешки чем-то набиты. Отдельной кучкой лежит то, что найдено на телах: ножи, деревянные ложки, курительные трубки, мешочки-кошельки. Венчал эту кучку сверкающий золотой обруч, украшенный поломанными перьями и подвесками из разноцветных прозрачных и полупрозрачных камней. Корона вождя, символ его власти.
А большие сумки воины уже в лодку погрузили и вместе с гонцом к каравану отправили, сказал подбежавший Сатемпо. Седла под навесом возле лошадей лежат, мы их не трогали. Шатун распорядился с троп секреты не снимать. Сказал: «Всех впускать, никого не выпускать».
Правильно сказал. Нам не нужны незваные гости из леса. Я огляделся. Деревня от виденных мной отличалась только архитектурой хижин. Они почему-то были круглыми. Человек на тридцать каждая. Построены хаотично и близко друг к другу. Только перед общинным домом имелось достаточное пространство, на котором могли собраться все жители одновременно. Площадь, назову ее так, выходила к реке, где были сооружены примитивные мостки, а в берег вбиты колья, к которым привязывались лодки. Сейчас обломки лодок грудой лежали на песке. Вражеский транспорт бандейранты уничтожили, а их-то где?
Правильно сказал. Нам не нужны незваные гости из леса. Я огляделся. Деревня от виденных мной отличалась только архитектурой хижин. Они почему-то были круглыми. Человек на тридцать каждая. Построены хаотично и близко друг к другу. Только перед общинным домом имелось достаточное пространство, на котором могли собраться все жители одновременно. Площадь, назову ее так, выходила к реке, где были сооружены примитивные мостки, а в берег вбиты колья, к которым привязывались лодки. Сейчас обломки лодок грудой лежали на песке. Вражеский транспорт бандейранты уничтожили, а их-то где?
Тут я услышал ржание, лошадиный храп и злой визг. Пошел на звуки и обнаружил приличный табунок привязанных к деревьям лошадей. Те хотели есть и пить и подавали своим хозяевам сигналы об этом. Но хозяева сменились. Индейцы, умевшие обращаться с лошадьми, остались в Новороссийске, а присутствующие здесь если не боялись, то опасались к ним подойти. Ничего, пусть коники потерпят, смирнее будут! Лошадники есть среди стрельцов-пушкарей, да и Потап с Никитой тоже специалисты. Подойдет караван, займутся трофеями. На лошадей погрузим часть снаряжения. Верхом ехать не придется, надо будет в поводу вести. Вот спецы индейцев и подучат обращению. Дам им два дня. Заодно дальнюю разведку проведем.
Пошел на площадь. Там собрались уже все жители деревни. Особой радости на их лицах я не увидел. И не мудрено: кругом чужие индейцы с оружием, лица непроницаемые. Враждебности не выказывают, но и по домам разойтись не позволяют. Потому стоят освобожденные молча, смотрят на лежащего возле столба вождя и молчат. Ждут, чем для них это все закончится.
Ваш вождь умирает, произнес я. Он мужественный человек. Можете попрощаться с ним.
Индейцы молча двинулись к вождю и окружили его. Раздался плач и причитания. Я не стал смотреть на ритуал и подошел к мосткам, ведущим в реку. Встал на них и, глядя на водный поток, задумался. Неожиданно за спиной раздалось деликатное покашливание. Это Маркел привлекал мое внимание.
В чем дело? я обернулся.
На песке стояли три старика-индейца и смотрели на меня.
Чего хотите, отцы?
Господин позволит похоронить нашего вождя по нашим обычаям?
Да, позволю. Вы свободные люди и я не захватил вас, а освободил от захватчиков. Только у меня одно условие: пока я и мои воины здесь, ни один член вашего племени не покидает деревню. Уйдем мы скоро. Предупреждаю: я могу слышать ваши мысли. Если кто задумает уйти раньше срока, я узнаю. И накажу все племя. Это вам понятно?
Да, господин.
Старики ушли. А на реке появился мой караван. Быстро идут! Весла так и мелькают, роняя с лопастей струйки воды. На переднем увидели меня и прокричали «ура», их крик подхватили на остальных судах. Я поморщился. Ну зачем так орать-то! По воде звуки далеко разносятся. Еще услышит кто. Но на душе стало тепло. Любят меня люди и уважают! Тут же досадливо сплюнул и тряхнул головой. А ну стоп! Что, лесть нравиться стала? Гордыня на верноподданнические проявления возбуждается? А ну отставить! Лесть подвластных никогда до добра вождей не доводила. Нальют подлизы в уши сладкого, только не меда, а яда, и будут крутить-вертеть по своему усмотрению. Правда, мне не грозит обмануться в своих ближних. Господь наградил способностью отделять зерна от плевел, правду ото лжи. Да, я много знаю, много умею того, что в этом времени можно назвать колдовством. Да, я один такой, уникум. Но мне мою уникальность Бог дал не для собственного пользования. Не для персонального возвеличивания и набивания мошны. Он передо мной поставил задачу сложную и очень важную. Уникальную по-существу. Для решения которой мне и понадобится Божий подарок.