Флейт медленно тянул наш приз. На берегу было тихо, что для меня выглядело странно. Мы-то на галеоне изрядно пошумели. Вопли и лязг железа должен же был кто-то услышать! Но нет! Тихо. Спят крепко, либо глухие на оба уха. Пора побудку делать, а то проснутся а корабля нет. Головы сломают, гадая, куда он делся. Вот мы их и просветим с утра пораньше.
Об борт галеона ударилась лодка, за ней другая, третья Это что еще такое? Послышался чей-то разговор. Через минуту ко мне подошел посыльный от Сатемпо. Упав на одно колено, воин произнес:
Великий! Твое приказание выполнено, мы очистили берег от врагов. Их было мало, и все умерли тихо. Пленных не брали. В лагере других врагов тоже все тихо. Чужие лодки захватили, одну большую и шесть поменьше. Тебе пригнали вместе с добычей, что с врагов взяли. Я все сказал!
Передай вождю, что я им доволен. Пусть спрячет воинов и не бросается в бой сразу, как только увидит живых врагов. Первыми с ними будут говорить мои пушки. А он ждать, пока они не смолкнут. А потом врагов, что в его сторону побегут, из арбалетов обстреливать и князя охранять.
Посыльный вскочил, откозырял, вспомнив, наконец, как его учили приветствовать командира, и скользнул по канату в лодку. Оба корабля уже отошли от берега на достаточное расстояние, и баркасы принялись разворачивать их к нему бортами. Рамон скомандовал убрать паруса. Якоря с шумом упали в воду.
Орудия к бою! раздался громкая команда Рамона.
Орудия к бою! продублировал я.
Наводить на палатки! Огонь!
Огонь!
Бортовые залпы двух кораблей были весьма впечатляющими. Рамон стрелял бомбами, взрывавшимися сразу или через несколько мгновений после падения на землю. Это зависело от установки запальной трубки. Взрывы, расшвыривающие обрывки палаток, людей, амуницию и все, что попадало под удар, и пушечные залпы слились в грозную канонаду. Я стрелял ядрами, настильно, чтоб рикошет был. Ничто не действует так взбадривающе, как вой очень низко летящего чугунного шара. Или весело скачущего под ногами. По Рамоновым артиллеристам можно было отсчитывать время: пять-шесть минут залп! Не знаю, быстро это или медленно, сведений о скорости перезарядки дульнозарядных орудий я в своей памяти не обнаружил. Для нас же такая интенсивность обстрела была очень даже хороша! Мои стреляли реже, сказывалось отсутствие необходимых навыков у диверсантов, ставших канонирами.
Выстрелить по вражескому лагерю успели всего три раза, и тут грохот пушек и взрывы бомб прорезал визгливый вопль индейского рожка. Раз, второй, третий! Это князь подал сигнал. Враг бежал, выйдя из-под обстрела. Получив приказ, канониры прекратили стрельбу, и мы услышали частый перестук мушкетов и выстрелы берсо. Но вскоре и они утихли. Я включил дальновидение. К баркасам, уткнувшимся в берег, группами отходили стрельцы. Их никто не преследовал. Последним, прикрытый огромной фигурой Дюльди и со всех сторон окруженный бойцами, шел князь. Баркасы, загруженные людьми и оружием, отчалили. Было видно, как гребцы дружно работают веслами. Задача выполнена, враг проучен.
Пороховой дым рассеялся. Я перевел взгляд на разгромленный лагерь испанцев. Там что-то горело, кругом валялись тела. Испанцы, понеся потери от неожиданного нападения, покинули свой лагерь. Оставшись без корабля и лодок, они оказались в положении Робинзона на необитаемом острове: куда-либо двинуться водой нет возможности. Потому уцелевшие испанцы кинулись туда, куда я и предполагал. На север, вокруг лагуны Белой Ивы. По болотам, без топлива, палаток и еды. Пойдут пешком. И попадут под удары партизан Сатемпо и бойцов Ахмета, Дизеля и Шатуна. Последние трое на баркасах рейдуют по лагуне. Все закончится за неделю или две. А может еще и раньше. Насколько у испанцев мужества хватит. Флейт они уж точно узнали. И, скорее всего, уже поняли, за что огребли. Им остается или сдаться, или умереть.
Оставленный лагерь бойцы обшарили досконально. Нашли тридцать шесть мушкетов, несколько десятков топоров на коротких топорищах и около полусотни кирас. Не брезгуя окровавленными тряпками, индейцы раздели все трупы, а уж потом похоронили убитых врагов. Я приказал вкопать в могильный холм сделанный моряками флейта крест. Рядом, в отдельной могиле, похоронил и своих павших при абордаже бойцов. Отец Михаил потом по всем панихиду отслужит.
Прошло два дня, в течение которых мы приводили себя в порядок и знакомились с добычей. Наши потери составили двенадцать человек, и все из моей абордажной команды. Все же сказалось отсутствие опыта у вчерашних курсантов и недостаточность информации о противнике. Но это война и на ней живыми остаются не все. Вывод: командирам надо лучше думать, а бойцам лучше тренироваться, повышая боевое мастерство. И жизненно необходима связь! Я могу говорить на расстоянии только с Вито. Но одного его мало. Надо еще искать одаренных. А я как-то этот вопрос упустил. За три года даже не подумал ни разу. И вот результат. Что с партизанами Сатемпо? Где они, что делают?
Князь побывал на захваченном галеоне сразу после обеда. Инспекционная поездка, так сказать. Жень-Шень выстроил для его встречи на палубе своих диверсантов. Доложил, как полагается. Потом провел по кораблю, а команда продолжила приборку на палубах. Трупов, конечно, уже не было. Только впитавшаяся в доски кровь напоминала о шедшем здесь жестоком бое. Но и ту вскоре смоют, затрут песком. В сопровождении десятка бойцов спустились в трюм, где сидели загнанные туда после боя матросы. Им удалось освободиться от пут, но вылезать на палубу они побоялись. Князь осмотрел сбившихся в кучу пленных. Те едва держались на ногах, но не от ран или голода, а под действием алкоголя: в трюме было и вино, и солонина. Пьяный матрос агрессивен! Потому встретили нас опять бранью и блеском не найденных при беглом обыске ножей.