Трудится француз! Как из Перу хлопок привезли, так и пропадает в своей лаборатории. Шнур огнепроводный изобрел. А недавно прибежал с чертежом. И знаешь, чего выдумал?
Откуда, княже!
Винтовку револьверного типа, с барабаном, в каморы которого порох насыпается и пуля вставляется плотно, чтоб не выпала. В запальное отверстие каждой каморы кусочек его огнепроводного шнура вставлен. Курок искру высекает, огонь по шнуру до пороха быстро добирается и выстрел! Стрелок барабан поворачивает, к следующему выстрелу готов.
Ха! Наш хирург-алхимик еще и оружейник, оказывается! Только это не его дело. Нам нужен состав для капсюлей, чтобы патроны делать. А ему нехрен в чужую епархию лезть. Об этой конструкции я знаю и, если бы было надо, давно нашим оружейникам рассказал бы.
Так я ему тоже самое и сказал. За шнур поблагодарил и даже премиальные выдал. И посулил выдрать, если он будет чем иным заниматься, кроме капсюля и пороха. А если вдруг его посетит какая светлая, на его взгляд, мысль из другой области, то пусть запишет ее и предоставит на рассмотрение, но только после выполнения основного задания.
Так я ему тоже самое и сказал. За шнур поблагодарил и даже премиальные выдал. И посулил выдрать, если он будет чем иным заниматься, кроме капсюля и пороха. А если вдруг его посетит какая светлая, на его взгляд, мысль из другой области, то пусть запишет ее и предоставит на рассмотрение, но только после выполнения основного задания.
Обговорив еще некоторые второстепенные вопросы, я отправился домой. Отдохну в кругу семьи, пока Рамон бригантину ведет. Возьму с нее свеженьких англичан-пиратов, поработаю над их памятью, а потом можно будет и в Буэнос-Айрес смотаться. Запихнуть, как князь выразился, онуч в ухо местной администрации. Должно получиться. Теперь я в выборе способов воздействия стесняться не буду. Понадобится сделаю из них марионеток. Но сначала все же попробую без мозготрясения договориться.
Глава 32
Я сидел в кресле по правую руку гранда Адолфо. Так же с комфортом расположились еще четверо знатных граждан Буэнос-Айреса, участвующих в управлении генерал-губернаторством. Остальная благородная публика расселась на принесенных рабами и слугами стульях и скамейках. Действие происходит на Центральной площади при огромном стечении народа. За моей спиной верный Маркел, за ним чей-то особняк, прячущийся в глубине сада. По левую руку особняк гранда, по правую церковь Святой Троицы. А перед глазами помост, на котором на коленях стоят восемнадцать пиратов, захваченных во время их нападения на Новороссийск. Они привязаны спиной к невысоким столбикам и молчат, только обводят бешеными взглядами собравшуюся публику. Ругаться, богохульствовать и орать похабные песни у них уже нет сил. Выдохлись. Зато коррехидора стало слышно. Он приговор читает, а народ только охает, выслушивая перечень преступлений, совершенных осужденными.
Что бубнит коррехидор, я не слушаю, потому что сам надиктовал текст. Сейчас тех, кто находится на помосте, казнят. Гарротой. По очереди. Видя, в каких мучениях умирает его сосед, очередной за ним будет орать о своей невиновности, о преданности испанскому королю, громко взывать к Господу о спасении, и его вопли будут чистой правдой. Ведь на роль пиратов я назначил не только попавших в мои руки англичан и французов, но и десяток испанцев из тех, что две недели назад приперлись грабить Новороссийск и убивать его население. Пиратскую сущность казнимых я, с помощью своей пси-энергии, усилил, заодно внушив, что говорить дознавателям коррехидора, что орать всем остальным и как себя при этом вести. Но ужас предстоящей смерти, возможно, сможет сорвать мою ментальную установку, хотя теперь к их крикам уже никто прислушиваться не будет. Да, я послал на смерть восемнадцать человек, на чей-то взгляд и не заслуживающих такого сурового приговора. И ни сколько об этом не скорблю. Попади мы им в руки, они тоже не скорбели бы. Все просто и понятно.
Я в соавторстве с князем Северским задумал многоходовку, позволяющую: а не открывая испанцам правды об уничтожении испанского флота, остаться с ними, хотя бы с местными, в дружественно-нейтральных отношениях; б отвлечь от долгого муссирования произошедшее в заливе Монтевидео и переключить внимание всего населения Буэнос-Айреса на предстоящее. А о предстоящем разговор впереди! Пока же буду смотреть на убогую церквушку. Не нравится мне созерцать синие лица, выпученные глаза и вываленные языки удавленных гарротой. Уж лучше церковь, хоть и на нее без слез не взглянешь.
Место под главное культовое сооружение города было определено раз и навсегда еще в акте его основания от 11 июня 1580 года. Сейчас церковь носит название Святой Троицы и подчиняется епархии Рио де Ла-Плата с центром в городе Асунсьон. О том, что церковь в будущем станет Кафедральным собором, знаю только я один. Но изменится в будущем только ее статус, а не убогий затрапезный вид. Скромное здание из дерева и саманных кирпичей по приказу губернатора в 1605 году будет снесено, поскольку станет слишком старым и некрасивым. На этом месте построят новую, деревянную церковь. Только строители окажутся косорукими, и в 1616 году крыша здания начнет разрушаться. Пока будут судить-рядить, какой проект восстановления лучше, да пока соберут деньги у ревностных, но прижимистых католиков, сооружение окончательно рухнет. В 1618-м году начнут, наконец, строить новую, потратят 1100 песо, но сооружение получится меньшим по размерам, а выглядеть будет более убогим, чем было. Через три года опять поднимут вопрос о возведении другого храма. Но окажется, что папа Павел V еще 30 марта 1620 года объявит о создании епархии в Буэнос-Айресе. Пришлют епископа, обзовут Кафедральным собором убогую церквушку Святой Троицы, и на сорок лет забудут о желании ее перестроить. До 1662 года. Когда же она станет представлять собой почти руину, епископ попросит у короля денег на постройку нового собора. Тот даст 5000 песо, и в 1671-м Кафедральный собор будет построен! Но из-за низкого качества строительных материалов храм вскоре начнет разрушаться. Как уже было не раз. В 1678 году уже новый епископ опять будет просить денег у короля, получит 12000 песо, но так ничего и не сделав, помрет. Только к 1721 году следующий епископ завершит ремонтные работы, построит колокольню, а в следующем году кровля храма будет уже в таком состоянии, что в любой момент сможет рухнуть. И так далее Такое впечатление, что сменявшие друг друга служители культа нанимали криворуких «мастеров» из «Узбек-тяп-ляп-строй-ремонт-шараш-конторы». А те за 400 лет так работать и не научились, и теперь косорезят на просторах моей покинутой Родины, возводя «шедевры» зодчества.