Какое-то время моя собеседница молчит.
Иногда я думаю, не хуже ли это? наконец снова раздается ее голос.
Хуже? Я отворачиваюсь и понижаю голос: Что ты имеешь в виду?
Надеяться. Может быть, это хуже всего Хуже, чем знать. По крайней мере, мы Ее голос затихает.
Раньше она никогда так об этом не говорила. Мы никогда так об этом не говорили. Притом что они этого хотели говорили, что это необходимо. Но мы все откладывали. Откладывали, откладывали, откладывали до тех пор, пока подобный разговор не стал в принципе невозможен. Чтобы вернуться к нему сегодня. Как будто другого времени нет. Сейчас она плачет, но тихо не хочет, чтобы я слышал. Не могу решить это из гордости или потому, что не хочет меня расстраивать?
Раньше она никогда так об этом не говорила. Мы никогда так об этом не говорили. Притом что они этого хотели говорили, что это необходимо. Но мы все откладывали. Откладывали, откладывали, откладывали до тех пор, пока подобный разговор не стал в принципе невозможен. Чтобы вернуться к нему сегодня. Как будто другого времени нет. Сейчас она плачет, но тихо не хочет, чтобы я слышал. Не могу решить это из гордости или потому, что не хочет меня расстраивать?
Я поднимаю глаза и вижу, как один из констеблей машет мне рукой.
Прости Алекс, мне надо идти, говорю я в трубку.
Я знаю. Прости.
Нет, это ты меня прости. Я позвоню позже. Обещаю.
***19 июля 2016 года, 13:30
День исчезновения
Начальная школа Епископа Христофора, Оксфорд
Раздавшийся звонок возвещает о том, что можно расходиться по домам, и дети с шумом и гамом выбегают из своих классов на яркий свет и летят в сторону перегретых на солнце машин возле ворот, в которых их ждут родители. Некоторые бегут, другие скачут вприпрыжку, один или двое дерутся, а старшие собираются в группки и беседуют, обмениваясь новостями на своих «Айфонах». Две учительницы стоят на крыльце и наблюдают за ними.
Слава тебе господи, семестр почти закончился, говорит та, что постарше, и, подхватив летящий в ее сторону свитер, возвращает его владельцу. Не могу дождаться конца. Этот год оказался тяжелее, чем все остальные.
И не говори. Стоящая рядом женщина печально улыбается.
Мимо нее пробегают ученики ее класса, и одна из девочек останавливается, чтобы попрощаться. Глаза у нее на мокром месте, потому что завтра она с семьей уезжает на каникулы, а когда вернется в школу осенью, то учительница будет уже другая. А эта ей нравится.
Хороших тебе каникул в Южной Африке, Милли, говорит женщина добрым голосом и слегка касается плеча девочки. Надеюсь, тебе удастся увидеть маленьких львят.
Одноклассники Милли подхватывают ее и выносят во двор. Пара мальчиков, высокая девочка с косичками и еще одна девочка, похожая на китаянку. И вот наконец из школы поспешно вылетает светловолосая ученица в розовом кардигане, повязанном на плечах; на сумке в ее руках одна из диснеевских принцесс.
Не так быстро, Дейзи! кричит младшая учительница, когда та скатывается вниз по ступенькам. Ты же не хочешь упасть и удариться
Сегодня она в приподнятом настроении, замечает ее старшая коллега, пока они наблюдают за тем, как девочка бегом догоняет двух подружек.
У нее дома сегодня устраивают барбекю. Сдается мне, что она немного перевозбуждена.
Хотелось бы мне быть достаточно юной, чтобы возбуждаться от предвкушения мокрого салата и пережаренных бургеров, с гримасой говорит старшая учительница.
Но там будет еще и салют, смеется младшая. Для салюта-то возраста не существует
Тут ты меня подловила. Я все еще балдею от пиротехники. Даже в своем возрасте.
Две женщины обмениваются улыбками, и более молодая возвращается в школу, в то время как ее коллега задерживается на несколько минут, наблюдая за тем, что происходит на площадке.
В течение ближайших недель эта сцена будет постоянно преследовать ее маленькая девочка со светлыми волосами, залитая солнечным светом в школьных воротах, счастливо щебечущая с одной из подружек.
***И кто же, твою мать, общался с прессой?
Без двадцати пяти одиннадцать утра. В помещении штаба жарко. Окна открыты, и кто-то притащил из какого-то чулана антикварный вентилятор. Он медленно поворачивается слева направо и справа налево, издавая при этом зверское жужжание. Кто-то примостился за столами, кто-то стоит возле них. Я медленно осматриваю всех слева направо и справа налево. Большинство спокойно выдерживают мой взгляд. Один или двое выглядят сконфуженными. И это всё. Если десять лет допросов и научили меня чему-то, так это тому, что не стоит давить, когда упираешься в стену.
Я строго-настрого запретил говорить кому бы то ни было о том, что мы нашли колготки и что на них обнаружили. А теперь семья услышит об этом в гребаных новостях. И как, по-вашему, они будут себя ощущать? Информацию слил один из находящихся в этой комнате, и я обязательно выясню кто. Но сейчас я не буду тратить на это наше драгоценное время. Сейчас, когда Дейзи Мэйсон все еще не найдена.
Я вновь поворачиваюсь к доске. Карта на ней истыкана цветными булавками, а рядом с ней находится несколько смазанных фотографий скорее всего, из телефонов, которые расположены на некоем подобии шкалы времени. На большинстве фото написаны имена, на двух или трех поставлены вопросительные знаки. Над ними расположена фотография самой Дейзи. Сейчас, когда я в первый раз смотрю на это фото, мне бросается в глаза, насколько она похожа на свою мать. Похожа и в то же время не похожа. А потом задумываюсь, почему я так в этом уверен ведь я же никогда с ней живой не встречался.