Валечка, не надо, не смотри! Ты ведь не такой, как Сашка Янов?
Играет, или в самом деле такая недотрога? До секс-революции больше десяти лет (и то, если она в этой истории будет, и не только на Западе). А тут когда фрицы наших девушек, угнанных в Германию, обследовали, то поразились, что из них девяносто процентов девственницы, это для немок со всеми их «тремя К» тогда уже было чересчур! В войну было проще: «завтра убьют, чего беречься», ну а после Победы даже те, кто были ппж, стали вдруг как героиня какого-то английского романа: из дам полусвета ярой поборницей викторианской морали. Сейчас же в СССР «аморалка» не приветствуется в деревне, где мужиков выбило, проще, ну а в Москве, если девушка подаст куда надо заявление, что «поматросил и бросил», куча неприятностей тебе гарантирована при любой должности и заслугах. Ну, а я неужели старею, или просто устал? Взгляну на того же Юрку со своей итальяночкой и белая зависть берет. За тридцатник мне и что, вернее, кто после меня останется? И хочется все-таки, если снова «выездным» стану, чтобы дома тебя кто-то ждал. Еще хочется, как я слышал, и Адмиралу нашему, чтоб на белом пароходе, и море кругом, отдых, и никаких забот. Ну а чего хочется прямо сейчас?
Маша, а давай сегодня ко мне заедем? Оценишь мою холостяцкую квартиру. А то все за ручку гуляем, как школьники.
А она на меня смотрит и отвечает, так серьезно:
Валечка, я тебя очень люблю но я не такая. Вот когда заявление подадим А так, ты прости. Не хочу быть ппж!
Может, и впрямь жениться мне где я еще другую такую найду?
А на столбе репродуктор орет что-то про героическую борьбу уже вьетнамского народа.
Китайцы входили в город, как саранча не армией, а толпой оборванцев жуткого вида. Голодные, обмотанные в грязное тряпье, часто босые, больные цингой, вооруженные кто чем, иногда даже бамбуковыми копьями, или просто палками, некоторые тянули за собой жен и детей, столь же оборванных и голодных. Куда делась американская помощь винтовки, мундиры, каски, сапоги? Спросите о том генерала Ла Хуна который был убежден, что столь ценные вещи гораздо значимее для него на складах интендантства как товар, ну а быдло, кому все равно завтра сдохнуть, как-нибудь обойдется и так! И если ближе к северу (и линии фронта) был хоть какой-то порядок (трудно с палками и голодным останавливать коммунистические орды, да и американцы там следили за снабжением), то в забытых богом тыловых провинциях творилось нечто невообразимое. Конечно, личная «гвардия» генерала была должным образом вооружена и снабжена всем необходимым Ла Хун не был дураком, да и американцев в его ставку могло каким-то ветром занести, и желательно было показать им образцовые полки китайской армии. Но для вьетнамской экспедиции годились и последние оборванцы. Которых не надо было в этом походе кормить будут сыты трофеями! Как сей достойный генерал думал окупить этот набег лично для себя все просто, каждый из командиров полков знал, что по возвращении он обязан внести ценностей на объявленную генералом сумму, «а что сверх того, то ваше».
А потому эта орда, несмотря на свой жалкий вид, была воистину страшной. Они сметали и пожирали все на своем пути даже голубей и воробьев, что говорить о курицах и коровах! И город, где до недавнего времени под рукой французов, а затем Вьетконга сохранялся порядок, казался кладезем изобилия для вечно голодной китайской солдатни. Они грабили все подчистую, снимали в домах даже лампочки, провода, а также стекла и рамы. Принимали куски мыла за пищевой концентрат и пытались есть. И убивали всех, кто пытался помешать включая своих же товарищей из соседних подразделений. Так как китайские полковники тоже не были дураками и спустили аналогичный приказ командирам батальонов, и так до самого низа. И начиналась смертельная драка между китайскими солдатами из-за любой находки, имеющей хоть какую-то цену.
Женщин, кто не успели убежать, насиловали толпой, нередко также вступая в драку с солдатами соседней роты. Поджигали дома, часто даже не по умыслу, а разводя костер на полу, чтобы сварить пищу и чего жалеть, не свое! Пойманных жителей мобилизовывали в кули, чтобы не самим тащить награбленное. Француза-учителя, которого не тронули коммунисты, забили палками на крыльце школы, куда этот глупец пытался не пустить доблестных китайских воинов. Такой была война в Китае и сто, и двести, и тысячу лет назад. «Выдумывается поход на того, кто кажется слабым, погибают несколько тысяч или десятков тысяч мерзавцев, о которых никто не сожалеет, делится награбленное».
Женщин, кто не успели убежать, насиловали толпой, нередко также вступая в драку с солдатами соседней роты. Поджигали дома, часто даже не по умыслу, а разводя костер на полу, чтобы сварить пищу и чего жалеть, не свое! Пойманных жителей мобилизовывали в кули, чтобы не самим тащить награбленное. Француза-учителя, которого не тронули коммунисты, забили палками на крыльце школы, куда этот глупец пытался не пустить доблестных китайских воинов. Такой была война в Китае и сто, и двести, и тысячу лет назад. «Выдумывается поход на того, кто кажется слабым, погибают несколько тысяч или десятков тысяч мерзавцев, о которых никто не сожалеет, делится награбленное».